Слепой гость

— Слушай, — сказал он, — где ты пропадал? Ты нашел свою мать?

— Нет, — ответил я, — я просто гулял.

Я не считал возможным рассказывать при посторонних людях о происшествии в лесу.

— Хочешь обедать? — сказал Бостан. — У меня есть деньги.

— Спасибо, — ответил я, — я только что ел.

Но тут я заметил, что Бостан подмигивает мне, и, поняв, что ему просто нужно поговорить со мной, добавил:

— Хотя, пожалуй, пойдем, я не очень-то сыт.

Мы выбрались из толпы и пошли в город, наперебой рассказывая друг другу о том, что произошло с каждым из нас за время, пока мы не виделись. Бостан сообщил мне, что меня ждет Черноков и что сейчас мы идем к нему. Я рассказал о моем приключении в погребе разрушенного дома, о полковнике Шварке, о Бетке — моем отчиме — и о суде над ним на лесной поляне. Бостан только ахал и должен был признать, что мне довелось увидеть более интересные вещи, чем ему.

Он ввел меня во двор небольшого домика в переулке, круто поднимавшемся в гору. Дверь в дом была открыта. Мы прошли темным и узким коридором. Бостан постучал в дверь, из-за двери раздалось «войдите!».

Черноков в обыкновенном своем виде — в зеленой гимнастерке, с молодым безбородым лицом — сидел за столом и что-то быстро писал карандашом на листе бумаги. Он поздоровался, и я рассказал ему все, начиная с того момента, когда меня разбудил еле слышный шорох в палатке, до ухода Бетке под конвоем двух красноармейцев.

Черноков слушал молча, не перебивая, и когда я кончил, кивнул головой, встал и заходил по комнате. Мы с Бостаном ждали. Черноков остановился возле меня.

— Значит, — сказал он, — сегодня вечером Мамед будет ждать тебя?

— Да.

— Хорошо, — сказал Черноков, — ты пойдешь и разыщешь его.

Я смотрел на Чернокова, не понимая, но, занятый своими мыслями, он не обращал на меня внимания.

— Ты будешь держаться так, — продолжал он, — как будто ты веришь его рассказам об аресте и даже расстреле твоей матери. Ты будешь держаться так, как будто ты остался один и боишься, что тебя арестуют тоже, и как будто тебе не к кому обратится, кроме как к старому другу твоей семьи — Мамеду. Вероятно, Мамед заставит тебя рассказывать при посторонних людях трогательную историю об исчезновении твоей матери и отчима. Рассказывая ее, подтверждай все, что он захочет, чтобы ты подтвердил. Я думаю, что сегодня вечером Мамед и полковник Шварке уведут свою шайку в горы. Ты пойдешь с ними. Ты им нужен как свидетель. Ты нужен им для того, чтобы те, кто пойдет за ними (я говорю об обманутых), боялись отстать и вернуться.

Да, я думаю, что сегодня вечером вы уйдете в горы. Вероятно, вы попытаетесь заходить в селения и, вероятней всего, вас не пустят. Те, кто пошел, действительно веря, скоро разочаруются и отстанут. Я думаю, что с каждым днем вас будет меньше и меньше. Я хочу знать, куда двинутся остальные. Я хочу знать, кто им поможет, кто их будет прятать, у кого они найдут поддержку. Обо всем этом я узнаю через тебя.

За вами, скрываясь, будет идти Бостан. Когда тебе нужно будет сообщить что-нибудь, ты будешь передавать через него. Подумайте, где и как вы будете встречаться, чтоб не вызвать никаких подозрений. Значит, запомни: Мехди исцелил твоего отчима, злые чекисты арестовали его, чтобы народ не узнал о чуде, и даже, может быть, расстреляли его вместе с твоей матерью. Добрый Мамед — последнее твое убежище. Все ясно?

Черноков замолчал. Мы встали. На прощанье Черноков пожал нам обоим руки.

— Идите, мальчики, — сказал он, — будьте осмотрительны и бесстрашны. До свиданья.

Мы вышли. На улице стояло несколько женщин, и они говорили о том, что здоровье Баширова лучше. Горец проехал на ослике, весело распевая песни. Возле шорной артели сидели люди, покуривая трубки, и, ожидая, когда им починят седло или упряжь, слушали новости из больницы, в которой лежал Баширов. Город вновь жил спокойной, будничной жизнью. Я подумал о том, как безуспешны оказались старания полковника Шварке. Он использовал всю свою выдумку, все уменье провокатора и шпиона и добился того, что, сто пятьдесят человек, самых темных и малограмотных, поверили в его чудеса. Не только в маленьком городке, но даже в республике на следующий день уже говорили о здоровье близкого им человека больше, чем о всех чудесах Мехди.

Мы обсудили с Бостаном, как нам видеться, не вызывая подозрений. Мы условились, что каждый день я буду отставать от моих спутников, а делом Бостана будет подать мне знак и подойти ко мне.

Перед тем как расстаться, мы еще постояли немного и помолчали. Оба мы думали о том, что, кто знает, выйдем ли мы живыми из этой истории и придет ли когда-нибудь день, в который мы сможем поболтать о своих делах, сбегать на речку выкупаться и поиграть с ребятами. Первым прервал молчание Бостан.

— Ну ладно, — сказал он, — тебе пора.

Мы пожали друг другу руки, и я быстро пошел по дороге отыскивать корзинщика Мамеда. Оглянувшись, я увидел Бостана. Он стоял, маленький, худощавый мальчик, высоко надо мной и смотрел мне вслед.