Слева молот, справа серп

Журналисты выходили на финишную прямую. В коридоре две неуклюжие пары старались подражать балету «Фридрих Штат-Палас». Несколько купе были закрыты. Малютки с Пузанкиной в вагоне не оказалось – Джоки увел девушку в близлежащую рощу. Наташа сидела на коленях Андрея и, мотая головой, вела дуэль на языках. Перекатывая губами сигарету, Рома вышел в тамбур. Открыв дверь, резко остановился, приложив ладонь к левой стороне груди. Зубы впились в фильтр, глаза стали большими. На пластмассовом ящике из-под пепси-колы восседала спящая женщина лет тридцати пяти. Над взъерошенными волосами застыла красная рукоятка стоп-крана. Полурасстегнутую зеленую блузку придавливал к груди фотоаппарат «Зенит». Ноги дамы были неприлично раздвинуты, а из-под задранной юбки виднелся небольшой островок растительности. Левая рука фотокора подпирала затылок. В правой замер большой огрызок свиного рулета.

– Натурщица, бл. дь… – вымолвил Рома, выходя из тамбура.

Андрей с Наташей заканчивали прелюдию, увалившись на узкую полку.

– Андрюша, хватит лизаться. Вставай, помощь нужна.

– Рома, ну… ну тебе не совестно, а?

– Пошли-пошли. В тамбуре раненый боец Люся Блиндюк.

Раскачиваясь, Марьин двинулся вслед за другом. Наташино желание помочь осталось незамеченным. Увидев Люсю, Андрей поморщился:

– Таких раненых бойцов на фронте наверняка бросали.

– Это, прежде всего, наша коллега и женщина, которая в трудную минуту не отказала тебе в половой близости, – напомнил Рома.

– Эта коллега в прошлом году так ужралась на прогулочном пароходике, что выпала за борт и была чудом спасена. И все это видели юные пионеры.

– Берем за подмышки, Андрюша, – Рома напрягся.

– Рома, они у нее от пота мокрые. Ты же знаешь, какой я брезгливый.

– Ну что поделаешь. Не бреет Люсьен подмышки. Хочет быть естественной. Водкой потом руки ополощем.

– После такого лучше святой водой.

Не открывая глаз, Люся замычала. Разомкнув сухие губы, нараспев произнесла:

– Юра-а… То-о-олько не в меня.

– Сила внушения и возможность растянуть удовольствие в пространстве и времени. Женщина-уникум, – кряхтя, произнес Рома.

У железнодорожной кельи Калвитиса Хузин дал команду «стоп». Айгар был поглощен любимым занятием. На сей раз челюсти дробили бутерброд с копченым угрем.

– Товарищ Калвитис! Наша коллега Люся Блиндюк попала в незавидную ситуацию. Видите, как быстро женщина может потерять человеческий облик. Придется взять оступившуюся даму на поруки.

– Хузин, ну мне и вправду надоела ваша наглость. На второй нижней полке спит Эйнарс Репше. Он скоро вернется.

– Сумасшедший с радио? Ничего, поспит на верхней. Очередное падение на его психику не повлияет. А потом… Посмотрите, какое бесплатное приложение к Люсе! Вы ведь не откажетесь от доброго куска свиного рулета, Айгар?!

– Хузин, унесите эту опустившуюся женщину к себе в купе. От нее дурно пахнет. Иначе я буду жаловаться.

– Чувствую, жаловаться придется мне. Рассказать товарищу Йозефу Колодяжному о вашей несознательности и эгоизме. И еще неизвестно, кто стоит на ступень выше. Вы, воплощение чревоугодия, или эта несчастная.

Транспорт с отдохнувшими в охотничьем домике сопровождала машина ГАИ. Для торжественности момента на крыше «жигуля» работали две мигалки. В толпе прибывших шел к поезду и Гвидо Шнапсте. Окликнув официанта, докуривавший у ступенек вагона Рома пригласил заглянуть на рюмку-другую. Гвидо сказал, что ему нужно переодеться, и обещал зайти. К столу принес бутылочку бальзама. Пожелав всем доброго вечера, с улыбкой произнес:

– Надеюсь, теперь мне пить можно, товарищи журналисты?

– Гвидо, зачем поминать прошлое? – ответил вопросом Рома.

– Увы… Для меня это еще настоящее, Роман.

– Прошлое, Гвидо, – поддержал Хузина Малютка Джоки. – Еще какое прошлое. И мой удар курицей по вашей физиономии… то есть по лицу, за который я хочу извиниться. И не совсем удачная шутка моих друзей… Все это в прошлом, Гвидо. А в настоящем – тост. Тост за нашу дружбу в будущем! Прозит!

Донышки небольших рюмок взметнулись к потолку. Руки потянулись к столику, ломящемуся от закусок. Кристина принесла фотоаппарат и объявила, что будет делать снимки не для редакции. Андрей и Рома позировали, корча смешные рожицы. Малютка Джоки снялся на пару с улыбающимся Гвидо и сидящей посередине Натальей. Водку начали смешивать с бальзамом. По своей коварности этот коктейль не уступал почитаемому в народе «ершу».

– Гвидо, скажи честно, старина, ты точно на нас не в обиде? – хлопая по плечу Шнапсте, интересовался Рома.

– Ну трудно сказать. Немного, конечно, поостыл.

– То есть… Проехали, да? Теперь дружба и понимание, да?

– Именно дружба и понимание, Роман.

– Правильно, Гвидо. Плохой мир лучше хорошей войны. За нашу дружбу!

– За дружбу! Роман, только есть одно «но». Денежки вам все равно придется мне вернуть.

Никто такого финта от Шнапсте не ожидал. Первым отреагировал Малютка Джоки:

– Вернуть? А еще разок тебе по моське куриной ляжкой не ввернуть?

– Товарищ Колодяжный, зачем все заново сводить к рукоприкладству? Меня подло обманули. И этим выездом на обслуживание партийных «шишек» все грехи передо мной не замолить.