Слеза Евы

А если так, то Глафире грозит реальная опасность. Мало ли кто встретится вору на пути.

Сергей побарабанил по стеклу, соображая, как поступить, а потом вдруг сказал:

– Как весна быстро наступает. Незаметно совсем. Раз – и май. Потом сразу жара и лето. Я вообще-то больше зиму люблю. Зимой мне не так…

Он хотел сказать «больно», но промолчал.

– А больше всего самое начало весны люблю. Когда листва еще не появилась, деревья стоят розовые. Не замечали? Веточки словно соком наполненные. Кажется, тронешь – и брызнет, оттого и светятся. Смотришь на лес, а он как будто в розовом мареве.

Сергей исподволь смотрел, незаметно, чтобы не спугнуть.

«Это ты вся розовая, словно соком наполненная. Стоишь и светишься. Откуда только такая красота на земле берется?»

Ему вдруг захотелось сделать для нее он и сам не знал что. Залихватское! Героическое! В последний раз подобные желания возникали у него лет двадцать назад. На заре туманной и глупой юности. С тех пор прыти поубавилось, а ума прибавилось. С чего его теперь так разобрало? Неужели…

Сергей вдруг закашлялся. Глафира всполошилась, вскочила, повертела головой, схватила стакан и налила воды.

– Раны мучают? – сочувственно спросила она.

– Осколки внутренние органы задели. Легкое и бронхи немного, – нехотя признался он, стараясь подавить кашель.

Вовремя организм напомнил, что ему уже не восемнадцать. Пора угомониться и научиться контролировать души прекрасные порывы. Лета к смиренной прозе клонят.

Ну вот, еще и Пушкина приплел! В тему, что называется!

– Глафира, как вы думаете, могу я завтра пойти с вами?

– Куда? – удивилась Глафира.

– Домой к профессору.

– Зачем?

– Посмотрю, что да как. Оценю обстановку.

Глафира смотрела непонимающе, но сразу «нет» не сказала. Значит, можно попробовать уговорить.

– Я не претендую на лавры Пуаро, даже вид не буду делать. Но все равно у нас вариантов немного. На войне разные ситуации случались, я научился наблюдать и думать. Вдруг замечу что-то и смогу понять.

На лавры не претендует? Тогда как это называется: разве не распускание павлиньего хвоста? Сергей искоса посмотрел на Глафиру. Заметила или нет, как он себя расхваливает?

Глафира сидела с напряженным лицом и, кажется, вообще не слушала его самопрезентацию.

– А что мы Олегу Петровичу скажем? – спросила вдруг она и посмотрела, как ему показалось, с надеждой.

– Вы – ничего. А я скажу, что следователь из комитета.

– Как? А Мишуткин с Пуговкиным?

– Не уверен, что они еще раз к вам придут. Чего у вас делать-то? Как только снимут показания и составят протокол, сразу потеряют к вам интерес.

– А расследование?

– Это же простая кража. Никого не убили.

Глафира быстро перекрестилась.

– Дело они, конечно, завели, раз заявление поступило, но на этом все. Сами посудите: пропала серьга. Даже не пара. Кому она нужна? По вашим словам, бриллиантовая. А может, нет. Опять же, по вашим словам, имеющая историческую ценность. А может, и не имеющая. Доказательств-то нет! В историю с архивом из Австралии они вряд ли поверили. Или, наоборот, поверили. Тогда тем более не захотят этим заниматься.

– Почему?

– Если дело серьезное, то им однозначно не по силам. Значит, придется его передавать в Следственный комитет. А полиция этого не любит. Ведь получается, что сами они некомпетентны.

– Что же, у нас в полиции только некомпетентные работают?

– Но мы же с вами про Мишуткина с Пуговкиным говорим.

Глафира задумалась. Скорей всего, так и есть, Шведов прав. Дело как начали, так и закроют. Конечно, «Слезу Евы» они все равно уже не увидят, но есть письмо Пушкина. А если вор явится за ним, например, сегодня ночью? Кто защитит Бартенева со Стасиком? А если они, не дай бог, окажутся на пути безжалостного преступника?

Глафира вздрогнула и мысленно прочла молитву к архангелу Михаилу, скорому защитнику от воровства и лихоимства.

Сергей терпеливо ждал.

– Я согласна, – вдруг громко сказала она. – Только идти надо не завтра, а сегодня. Прямо сейчас. Олег Петрович наверняка еще не спит. Вы скажете, что собираетесь устроить вору засаду и останетесь ночевать в кабинете.

Ого! Такого он не ожидал!

– Я с вами не пойду, останусь с Яриком. Моте скажем, что вам нужно срочно уехать на обследование. У вас есть какое-нибудь удостоверение, чтобы профессору показать? Он всматриваться не будет.

Какая она, оказывается! Сергей даже засмотрелся. Ну и глаза! Не горят, а пылают! Вот тебе и монастырская послушница!

– Хорошо, – твердо, в тон ей ответил он. – С Яриком оставаться не надо, он парень самостоятельный. Идите домой и ждите моего звонка.

Они поднялись, готовые начать действовать немедленно, и посмотрели друг на друга.

«Не знал, что ты такая», – сказал его взгляд.

«Спасибо тебе», – ответили ее глаза.

Они пожали друг другу руки и, еще раз уточнив диспозицию, разошлись.

Вроде не заметно, чтобы Шведов на нее обижался. Может, она напридумывала себе невесть что, а он просто принес подарок. Ну, они же все-таки соседи. Надо уважить, он и уважил. Ничего большего.

А зачем тогда помощь предложил?