Слеза

Лестница была темной, поэтому она включила телефон, чтобы посветить дорогу. На верхушке лестницы находилась закрытая дверь с шестью огромными засовами. Каждым замок был уникальным и старинным — и выглядел абсолютно непробиваемым. Эврика вздохнула с облегчением, думая, что по крайней мере тот, кто разгромил мастерскую внизу, не смог вломиться в квартиру Мадам Блаватской.

Поларис сердито крикнул, как будто ждал, что у Эврики были ключи. Он полетел вниз и поклевал рваный ковер у подножия двери, словно курица, отчаянно нуждающаяся в еде. Эврика посветила вниз, что посмотреть, что он делал.

Она хотела бы этого не делать.

Через трещину между дверью и площадкой просачивалась лужа крови. Она заливала многие верхние ступени и теперь распространялась вниз. В бесшумной темноте лестницы, Эврика услышала звук капель, стекающих с верхней ступеньки на ту, где она стояла. В страхе она отступила.

У нее закружилась голова. Она наклонилась вперед, чтобы на секунду положить руку на дверь и вновь обрести равновесие — но она махнула руками назад, когда дверь открылась под незначительным давлением ее прикосновения. Дверь рухнула, словно срубленное дерево, в квартиру. Ее тяжелый грохот сопровождался влажным шлепком на ковер, который Эврика поняла связан с кровью, накопившейся за дверью. Ее падение разбрызгало кровь по запачканным дымом стенам.

Тот, кто здесь был, аккуратно снял дверь с петель и перед уходом подпер ее, так чтобы казалось будто снаружи она держится на болтах.

Ей нужно уходить. Ей нужно немедленно повернуться, быстро спуститься по лестнице, и выбираться отсюда, пока она не увидела чего-то, чего ей не хотелось бы видеть. Во рту появился тошнотворный привкус. Ей нужно позвонить в полицию. Ей нужно выбираться отсюда и никогда больше не возвращаться.

Но она не могла. С человеком, который ей был дорог, что-то случилось. Ее инстинкты, как только громче кричали ей: Бежать! Эврика не могла отвернуться от Мадам Блаватской.

Она перешагнула через кровавую площадку на упавшую дверь, и последовала за Поларисом в квартиру. Она пахла кровью, потом и сигаретами. Вдоль камина мерцали десятки почти потушенных свечей. Они были единственным источником света в комнате. Снаружи единственного, маленького окна в постоянном ритме ударяло током электрическое средство для уничтожения насекомых. В центре комнаты растянувшись поперек синего ковра, первое место, которое Эврика заподозрила и последнее, куда она хотела смотреть, лежала Мадам Блаватская, такая же мертвая, как и Диана.

Рука Эврики потянулась к горлу, чтобы заглушить вдох. Из-за плеча лестница к выходу казалась бесконечной, как будто она никогда не могла подняться по ней, не потеряв сознание. Инстинктивно она почувствовала телефон в кармане. Она набрала 911, но не могла заставить себя нажать на кнопку вызова. У нее не было голоса, она не знала, как разговаривать с незнакомым человеком на другом конце провода, как сказать ему, что женщина, которая стала самым близким звеном для Эврики к ее матери, умерла.

Телефон упал обратно внутрь кармана. Она подошла ближе к Мадам Блаватской, но осторожно остановилась, не заходя за пределы крови.

На полу лежали сгустки рыжеватых волос, которые окружали голову пожилой женщины словно корона. На тех местах, откуда были вырваны волосы, виднелись лысые участки розоватой кожи. Ее глаза были открыты. Один рассеянно смотрел в потолок, другой был полностью вырван из глазницы. Он болтался около ее виска на тонкой розовой артерии. Щеки были изранены, как будто острые ногти тащили ее за них. Ноги и руки растянулись по сторонам, заставляя казаться ее искалеченным снежным ангелом. Одна рука хватала четки. Ее лоскутная накидка была мокрая от крови. Ее неоднократно били, драли на куски, резали в грудь чем-то намного большим, чем нож, и оставили истекать на полу.

Эврика пошатнулась о стену. Ей было интересно, какая была последняя мысль Мадам Блаватской перед смертью. Она попыталась представить, кому женщина молилась на пути из этого мира, но в ее голове было пусто от пережитого шока. Она упала на колени. Диана всегда говорила, что все в мире связано. Почему Эврика не переставала думать, что «Книга любви» как-то связана с громовым камнем, о котором столько знал Эндер — или с людьми, от которых он защищал ее на дороге? Если это они сотворили с Мадам Блаватской, то она была уверена, они приходили в поисках «Книги любви». Из-за нее они убили кого-то.

И если это правда, в смерти Мадам Блаватской была виновата она. Ее мысли вернулись к кабинке для исповеди, куда она ходила в субботу днем вместе с отцом. Она понятия не имела скольким святым Девам Мариям ей молиться и сколько раз прочитать «Отче наш», чтобы отчистить с себя этот грех.