Слезы темной воды

Ее охватило острое желание оттолкнуть его, не дать приблизиться к кровавому месиву своей боли. Она была такой с детства, всегда держала людей на расстоянии. Зачем впускать их в себя, если они всегда приносят разочарование? Но что-то в его голосе увлекло ее к свету. Она развернулась и увидела, что его руки раскрыты для нее. Какой-то миг она колебалась, всматриваясь в его лицо, а затем шагнула к нему. То сопереживание, которое она ощутила, было столь же манящим, сколь и неожиданным. Оно не будет долгим, ведь никогда не бывало, чтобы такие чувства длились долго.

Но по крайней мере сейчас, в эту минуту, она была не одна.

* * *

Днем, после того как они вернулись со слушания, Ванесса поехала в Аннаполис. Квентин занимался физическими упражнениями с физиотерапевтом – что, как правило, вызывало у него гнев, как иррациональный, так и оправданный, – а ей нужно было побыть одной, чтобы привести в порядок мысли. Оставив машину в гараже у Мейн-стрит, она спустилась по склону к докам. Воздух был пронизан прохладой поздней зимы, но сквозь расступившиеся облака ярко светило солнце.

Купив латте в «Сити док кофе», она направилась по Рэндалл-стрит к Военно-морской академии. Войдя на территорию академии через главные ворота, она прошла по Кинг-Джордж-стрит к реке. Сразу за Центром для посетителей находилась маленькая зеленая площадка с кирпичной дорожкой. Она села на одну из скамеек и закрыла глаза, подставляя лицо под теплые лучи солнца.

Сердце ее словно затянула горькая тина. Она чувствовала, как та хлюпает внутри, удушая ее смрадом. Этот яд она ненавидела почти так же, как ненавидела Исмаила. Несмотря на все испытания, которые подбрасывала ей жизнь, ей всегда удавалось оставаться позитивной, находить цель и идти к ней, пока прошлое не оставалось за поворотом. Но на этот раз такая стратегия не срабатывала. Ей не к чему было стремиться. Она не могла вернуть Квентина, если он отказывался с ней разговаривать. Она не могла восстановить отношения с мужем, потому что Дэниела больше не было. Никогда еще она не испытывала таких мук, никогда еще не ощущала себя такой безнадежно потерянной.

И там, на скамейке, у нее возникла мысль. Поначалу она противилась ей, придумывала всевозможные объяснения, почему это ничего не даст. Но чем больше она об этом думала, тем глубже эта мысль укоренялась в ее сознании. Это не было панацеей, но по крайней мере могло послужить отправной точкой.

Она вышла из академии и быстрой походкой обошла Серкл. В отдалении показался шпиль церкви. Ванесса не была в церкви с похорон. Ей не хотелось выслушивать потоки вопросов и соболезнований. Проще было оставаться в стороне. К тому же она никогда не была ревностной католичкой. В веру она обратилась после замужества, но Бога в церкви так и не встретила. На проповеди она ходила, потому что это было частью повседневной жизни. Однако со временем она научилась ценить исповедь. Именно такое очищение ей сейчас было нужно.

Дверь церкви оказалась не заперта. Она вошла в храм и поискала взглядом священника. У алтаря возился со свечками отец Миноли. Добродушный старик острого ума и глубокой мудрости был давним другом семьи, и именно он проводил похороны Дэниела. Ванесса тихонько прошла между рядами под готическими сводами со звездным небом и дождалась, когда он ее заметит.

– А, Ванесса, – сказал он, поворачиваясь. – Рад тебя видеть. Как Квентин?

Она заглянула в его добрые глаза под густыми бровями.

– Не очень хорошо, – ответила она, удивляясь собственной откровенности.

Священник посмотрел на нее с сочувствием.

– Печально, печально. Твоя свекровь говорила мне, что его возвращение домой прошло сложно.

Она проглотила подступивший к горлу комок.

– Я не хотела вас беспокоить, но у вас есть время на исповедь?

– Конечно, – ответил он. – Для тебя я всегда свободен.

Она прошла в исповедальню и села в кабинке, священник устроился с другой стороны перегородки. Собравшись с мыслями, она перекрестилась.

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, в последний раз я исповедовалась в октябре до… До того, как все это случилось.

Дальше она не продолжала, пока на глазах не выступили слезы. «Возьми себя в руки, – приказала она себе, измученная слезами. – Позорище». Но печаль отказывалась уходить. На миг ее охватило желание выйти из исповедальни, но она не была здесь чужим человеком, да и все равно не смогла бы убежать от себя самой, как бы ни старалась. Не имея другого выхода, она сказала правду:

– Я об этом еще никому не говорила, но у меня на сердце ярость. Я чувствую ее, когда вижу человека, который убил Дэниела. Я чувствую ее, когда Квентин пытается подбирать нужные слова, когда он подолгу смотрит на реку, на лодку, на которой раньше плавал, когда я вижу грусть в его глазах. Я боюсь, святой отец. Я не знаю, что с ним станет. Я в отчаянии. Я не знаю, где искать надежду.

Замолчав, она вытерла слезы и стала ждать ответа священника. Секунды множились, и ей начало казаться, что он заснул. Но потом она услышала его шепот и поняла, что он молится. Наконец он заговорил: