Слишком борзая!

На теплоходе «Ривьера Палас» было сотни две гостей, не считая персонала, сопровождавшего этот праздник. Среди них я с удивлением находила знакомых и даже мало-мальски задействованных в расследовании людей. Борис Иннокентьевич спешил отблагодарить всех, кто помог ему наказать шайку ублюдков, погубивших жизни его близких.

Тимур практически постоянно был рядом с дедом, и я его не винила за это. У них отняли так много времени, которое дед с внуком могли провести вместе, что уже не нагнать…

Юбилей деда проходил замечательно. По всем традициям русской широкой души. Уверена, что если бы это был не теплоход, а загородная резиденция Бориса, то и цыгане с медведями обязательно были бы.

И всё же моё настроение ни в какую не хотело подниматься. Я смотрела на Царёва — восходящую звезду топхолостяков Москвы. Подробности его истории уже смакуют в прессе, даже не трудясь приукрасить — ведь жизнь лучший сценарист и переплюнуть её ещё ни одному журналисту не удавалось. Я вижу, как на него смотрят девушки, как кокетничают с ним, и, сколько бы я себя ни обманывала — я дико ревновала, пытаясь выяснить, есть ли среди приглашённых эта засранка Элис.

Праздник близился к завершению, и мне в конце концов надоело терзать своё сердце ревностью. На Тимура всегда будут смотреть другие женщины. Всегда и везде найдутся такие девицы, которых не остановит ни кольцо на пальце, ни куча детей у такого богатенького Буратино, нереально сексуального в придачу.

Помпезно украшенный банкетный зал теплохода, потрясающая атмосфера праздника, снующее между застеленных белым столов веселье, официально представленный всем влиятельным друзьям Бориса внук… всё это только расстраивало меня, заставляя чувствовать себя собакой на сене. Я и хочу быть рядом с ним, и боюсь этого одновременно…

Поэтому я решила выйти наружу и немного подышать свежим влажным воздухом у бортика.

— Тимур не способен на предательство… он лучше многих знает, как это больно… — бормотала я, потому что душу разрывало от сомнений.

Моё волнение нарастало с каждой минутой, каждая клеточка во мне была напряжена, словно отчитывала последние минуты до того, как Тимур пригласит меня на сцену и торжественно всучит бриллиантовый булыжник, словно тяжёлый амбарный замок, на мою свободу, а ключ выбросит за борт.

— Малышка… ты не представляешь, как невыносимо смотреть на тебя и не иметь возможности подойти… — услышала я голос Тимура… который обращался не ко мне.

Сделав ещё один шаг, я успела увидеть только его широкую спину и рыжую копну волос какой-то стервы, выглядывающей из-за его плеча.

Зажав рот ладонью, чувствуя, как она тут же начала мокнуть от сорвавшихся рек слёз, отшатнувшись назад, я стремительно развернулась и, задевая всё на своём пути, понеслась к корме теплохода. В ушах звенело так, что, казалось мне, сейчас выдавит перепонки, всё вокруг заволокло туманом. В душе крушились зеркала. Зеркала прошлого, где каждая секунда с Тимуром была невероятной. Зеркала с будущим, где я видела наше семейное счастье. Дурно стало до полного опорожнения желудка за борт…

«Я ведь только на секундочку поверила ему… и мне не больно… не очень больно», — уговаривала я себя, тихо воя и подсаливая воду Москва-реки.

Мысли скакали лихорадочно после череды бешено разворачивающихся событий за последнее время, это было практически фатально для моей хрупкой и тонкой душевной организации. Но, как всегда, меня спасал заложенный в меня уникальный генофонд.

«Да пошёл он! Мало, что ли, инвесторов на свете…» — злобно фыркнула я мысленно и утерла слёзы.

Не успела я до конца выдохнуть и вернуть спокойствие душе, как за моей спиной зазвучал саксофон. Под мягкий лирический джаз ко мне вышагивал Царёв, держа в лапах охапку роз элитного сорта «Sweet Juliet», Ромео хренов…

— Милена, девочка моя… с тех пор как я впервые увидел сияние твоих серых глаз, услышал твой серебристый смех, моё сердце больше не знало покоя. Все мои мысли были полны тобой, все планы летели к чертям, потому что единственное чем я был одержим — это желание быть с тобой, Малышка, — за три шага до меня начал вешать мне на уши розовую лапшу Царёв.

Не нужно быть провидцем, чтобы понять, что сейчас этот гад величественно опуститься на одно колено, как самый настоящий рыцарь, и всё… Миленка в клетке золотой! И, судя по собирающейся толпе с сияющими лицами за его спиной, загонщиков птички в силки у него хватает. А я не могу. Я истощена и опустошена, внезапно осознав, что без него мне не жить… А с таким полигамным Высочеством тем более не жизнь, а мучение.

Вручив мне увесистый веник, Тимур, за собственным волнением не замечая моего состояния, внезапно меня удивил:

— Милена, я нашёл подходящий стакан для наших зубных щёток, — опускаясь на одно колено, протянул мне этот недоумок хрустальный аксессуар для ванных комнат, на дне которого болталось круглое и сверкающее «надень на палец и заткнись». — Я навеки покорён и влюблён в тебя, моя самая борзая малышка. Ты выйдешь за меня?