Слишком личные отношения

— Слушай, я знаю, вчерашний вечер был… очень дружеским… но это не значит, что я разденусь и при бегу, когда ты позовешь! Знаешь, у меня еще оста лось немного гордости.

Джейсон улыбнулся самому себе и стянул галстук с шеи. Его улыбка стала еще шире, когда он услышал ее бормотание.

— Я надеюсь…

Он повернулся к ней и попятился в сторону своей комнаты.

— Я имел в виду, что это не самая удобная одежда для осмотра достопримечательностей, — заметил он. — Ты натрешь ноги, если пойдешь в этих туфлях.

— Осмотр достопримечательностей?.. — удивилась она.

— Ты сказала, что хотела бы увидеть Нью-Йорк, наверстать упущенное. Это твой шанс — и к тому же с самым очаровательным и осведомленным гидом во всех пяти районах города.

У них был всего один день. Один день, который они должны были прожить как один миг. И на это время они отложат все проблемы, стоящие перед ними. Потому что Джейсон хотел провести этот день только с Келли и подарить ей приключение в Нью-Йорке, о котором она мечтала.

Завтрак состоял из самых воздушных блинов, какие только можно было себе представить, хрустящего бекона и кленового сиропа, все это они запили парой чашек горячего крепкого кофе в старомодной закусочной, именно такой, какой Келли себе и представляла — включая жующую жвачку официантку в фартуке и с блокнотом в руке. Та наверняка удивлялась, почему Келли улыбается ей как какой-то знаменитости. В некотором смысле так и было — она была частью нью-йоркской мечты Келли, которая начинала сбываться.

Но как только они закончили завтракать, Джейсон вытащил ее из кафе, посадил в такси, и они направились в центр города. Но они поехали не к эффектным зданиям инвестиционных банков и даже не на Граунд-Зиро. Первая остановка — тротуар перед старомодным ювелирным магазинчиком. Джейсон улыбнулся и указал на окно в викторианском стиле с деревянными резными наличниками.

— Когда я был маленьким, мой дед приводил меня сюда. — Он взглянул на нее. — Он всегда носил с собой карманные часы, которые принадлежали еще его деду, и время от времени они нуждались во внимании и заботе, и тогда он приносил их сюда. Мне всегда казалось, что это самое классное место.

Келли подняла брови.

— Из-за этого… — сказал он и указал ей под ноги.

Келли отскочила. Она не осознавала, что стояла на настоящих часах — с белым циферблатом и изысканно украшенными черными стрелками, — утопленных в тротуаре и защищенных толстым поцарапанным стеклом.

— Вот это здорово! — Она покачала головой, поражаясь этой идее.

Джейсон пожал плечами:

— Запомни Нью-Йорк таким… всегда полным сюрпризов. — Он взял ее за руку. — Пойдем, я покажу тебе еще несколько спрятанных сокровищ.

И, прежде чем она успела что-либо понять, они оказались в другом такси на пути к Нижнему Ист-Сайду. Когда они вышли из машины, Келли удивленно нахмурилась. Район был не самым элегантным. Джейсон привел ее в парк — какое сокровище можно было увидеть здесь? Она действительно не могла себе представить.

Но Келли услышала его, прежде чем увидеть. Пение птиц.

И не только гортанное воркование городских голубей, но и трели, и свист, и переливы, от которых у нее защемило в груди. Эта крошечная огороженная часть парка была полна декоративных бамбуковых клеток, в каждой из которых сидела красочная певчая птица и стояло несколько кормушек в китайском стиле. Большие клетки располагались на земле, некоторые были еще накрыты белыми хлопковыми накидками; клетки поменьше были подвешены на крюках между металлическими прутьями. Около двадцати неразговорчивых китайцев, в основном пенсионного возраста, беспорядочно кружили, ухаживая за своими любимцами и наслаждаясь обществом единомышленников-энтузиастов.

Птицы были самых разных размеров и окрасок. Одни черно-желтые, другие каких-то серых оттенков, третьи непонятного землисто-зеленого цвета. То, что должно было стать какофонией птичьих криков, превратилось в удивительную и постоянно меняющуюся симфонию. Это было волшебно.

— Hua Mei. Лучшая птица здесь, — сказал китаец, стоящий рядом, и указал на свою клетку. — Лучшая песня. Вы слушаете.

Она заглянула в клетку, которая висела на уровне глаз, и небольшая коричневая птичка внимательно посмотрела на нее. Она была бы ничем не примечательна, если бы не шокирующий сине-белый контур вокруг глаз, словно нарисованный карандашом.

Птичка наклонила голову, открыла рот и запела. Келли хотелось только одного: закрыть глаза и наслаждаться. Ничего прекраснее она никогда не слышала. Песня была полна щебетания, чириканья и трелей, меняющих свою силу и направление. Птичка пела, как будто ее жизнь зависела от этого, как будто она не могла не петь. И поэтому от этой мелодии на глаза почти наворачивались слезы.

И вот, стоя в парке имени Сары Делано Рузвельт с Джейсоном, Келли впервые за долгое время чувствовала ту же радость жизни и дыхания. И если бы она могла петь — чего, к сожалению, не умела, — то не удержалась бы, запрокинула голову и защебетала вместе с птицами.

— Я могла бы слушать их весь день, — сказала она вздыхая.

Джейсон просто улыбнулся в ответ.