Слишком много блондинок

Только я вошла домой, зазвонил телефон. Не хотелось подходить, но он гудел, гудел, гудел…

— Хм… — кашлянула трубка. — Здравствуйте, можно поговорить с Верой?

— Ее нету, — ответила я.

— Вера, это ты? — спросил приятный мужской голос.

— Ну я, — согласилась я.

— Это Егор, — представился голос. — Я тебя отвлекаю?

— Да нет, — удивилась я.

— У тебя есть на сегодня планы? — поинтересовался он.

— Да. Собираюсь последовать примеру Крылова. Баснописца.

— Это как?

— Обожраться и умереть.

— Ты голодна?

— Невероятно!

— Тогда я тебя приглашаю на ужин.

— Да ладно?

— Почему нет?

— …Хорошо…

Мы так шустро договорились, что я не успела толком понять, а надо ли мне это. На вечер у меня сложился восхитительный план — я Егора не обманывала. Я собиралась разорить супермаркет — накупить всего самого жирного, сладкого, соленого, пряного и мучного и съесть все это в один присест. И когда моя задница перестанет пролезать в дверь, погибнуть в ничтожестве и забвении.

Конечно, можно было перезвонить, но раз уж я дала слово… Да и развеяться было бы неплохо.

Я скинула в ванную годовой запас ароматических шариков, вылила полбанки пены и еще заправила все это эфирным маслом. Усевшись в кипяток, выдержала минуту — выскочила, обернувшись в халат, покурила, нашла заначку «бехеревки», вырвала из журнала «ELLE» фотографии всех женщин, напоминающих Олесю, разорвала и сожгла в раковине.

Как обычно, я досидела в ванной до такого состояния, что мыться уже не было сил. Наскоро побрившись — а вдруг что, — помыв голову и ободрав брови, я выползла на кухню, допила «бехеревку» и полезла в шкаф. Чистых вещей почти не было. Мне только позавчера подключили стиральную машину, и белье лежало в двух баулах, в корзине и полиэтиленовом пакете. У него же, в конце концов, мои вещи! У Паши. Он обязан мне их отдать! Я рванула к телефону, но, догадавшись, что там все равно никого не будет дома, вернулась обратно.

Накрасив губы истошной алой помадой, одевшись и высушив волосы — именно в таком порядке, я накинула дубленку и выскочила на улицу ждать Егора.

Он только приехал и вышел из машины мне навстречу: забавно, но дубленки у нас оказались одного фасона — а-ля тулуп, нежно-коричневые с белым мехом на воротнике и отворотах.

— Давно не виделись. — Он чмокнул меня в щечку.

— Как это ты заметил? — съязвила я.

План у Егора был невероятный: сначала он меня повезет фотографироваться для этой своей выставки — «Женские настроения», потом мы заедем к его другу, а дальше решим.

После съемки я была как финик — высушенная и липкая. Софиты, или как там называется освещение у фотографов, слепили и грели. Оказалось, что идея у Егора не такая уж и плохая — он показывает женщин в экстремальных состояниях: истерика, оргазм, разглядывание собственного зада в зеркале… Меня Егор заставлял изображать ярость, то есть женщину во время скандала. Как раз по мне. Я почувствовала себя Элизабет Тейлор, пришлось вживаться в образ, вспоминать случаи из жизни, орать на Егора — что я делала с большим наслаждением…

У Егора в мастерской был душ, но — нарочно для меня — в этот день из крана текла хилая струйка холодной воды. Вскипятив чайник, я кое-как обмылась, и мы поехали к другу, который, как сказал Егор, дает деньги на проект.

Мы подъехали на Китай-город, к неприметной вывеске «Монако». У входа скучал человек-гора: амбал метра под три, с маленькой головой и таким выражением лица, будто он только что наступил на какашку.

— Твой друг что, здесь живет? — насторожилась я.

— Нет, — усмехнулся Егор. — Это клуб. Закрытый и очень дорогой.

Под неодобрительным взглядом охранника — чем, интересно, можно заслужить его улыбку, прозрачным кейсом со стодолларовыми купюрами? — мы вошли. За стойкой восседала девушка. Ее лицо ничего не выражало, но как только Егор сообщил, что мы приехали в гости к некому Мише, девушка расцвела. Она выбежала из-за стойки, любезно замахала руками: «Ах, дайте я вас провожу!» — и спустилась вместе с нами в ресторан. Клубчик был так себе — синее все, белое… ничто не поражало воображение, кроме мрачного типа, жевавшего кусок мяса в одиночестве. Именно к нему мы и подошли.

— К вам гости, Михаил Яковлевич, — распиналась девушка.

Мужчина окинул нас взглядом. Кажется, он не очень-то был рад нас видеть, но хотя кто знает — может, у него паралич части лица и он просто не может выразить свои чувства? Мы устроились, Егор протянул меню, но я, из опасения его разорить, попросила только «Отвертку». Пока я тянула коктейль, Егор с Мишей обсуждали что-то не особенно интересное про дела и вспоминали общих знакомых, ни одного из которых я не знала.

Миша куда-то вышел — не извинившись, а Егор нашептал, что он, Миша, один из самых богатых людей в России: ему принадлежит… Список был длинный.

— А он всегда такой жизнерадостный? — спросила я.

— Ну-у… — Егор попытался оправдать друга, но я не поверила ни одному слову. Либо человек приятен — либо нет. Деньги на характер не влияют.

— Ты с Вадимом говорил? — спросил Миша, вернувшись.

— Нет еще, — покачал головой Егор.