Слишком много и всегда недостаточно

Со временем несоответствие между тем, как Фред обращался с Дональдом и как – с остальными своими детьми, стало до боли очевидным. Для Роба и Мэриэнн было проще придерживаться линии партии в надежде на то, что отношение к ним не станет еще хуже (на то же, по-видимому, сейчас ежедневно рассчитывают и республиканцы в Конгрессе). Они прекрасно знали о том, что произошло с моим отцом, когда у него не получилось соответствовать ожиданиям Фреда. Что же до остальных – там, на другом конце стола, – то мы были просто штатным излишеством; нашим делом было заполнять собой стулья.

Через год после туфельки из золотой парчи, подарочная корзина, полученная мною от Дональда и Иваны, побила все рекорды: это был однозначный «передарок», бесполезный и демонстрировавший страсть Иваны к целлофану. Распаковав ее, между консервными банками с сардинами и маслинами, коробкой крекеров и салями на выстилавшей дно корзины оберточной бумаге я заметила круглую вмятину, по всей видимости, образованную еще одной баночкой, которая там когда-то лежала. Подошел мой кузен Дэвид и, указывая на пустое место, спросил: «Что это было?»

«Не представляю. Думаю, то, что с этим сочетается», – ответила я, держа в руках коробку с крекерами.

«Наверно, икра», – смеясь, сказал он. Я пожала плечами, понятия не имея о том, что такое икра.

Я подхватила корзину за ручку и пошла к куче подарков, которые складировала рядом с лестницей. По пути, проходя мимо Иваны и бабушки, я приподняла корзину и сказала: «Спасибо, Ивана», – а потом поставила ее на пол.

«Это твое?»

Вначале я подумала, что она говорит о подарочной корзине, но она имела в виду экземпляр журнала Omni, возлежавший на груде уже открытых мною подарков. Omni, научно-популярный и научно-фантастический журнал, выпускавшийся с октября того года, был моей новой страстью. Я только что купила декабрьский номер и захватила его с собой в надежде на то, что между креветочным коктейлем и обедом у меня будет шанс закончить чтение.

«А, да».

«Боб, издатель, – один из моих друзей».

«Не может быть! Я люблю этот журнал».

«Я тебя представлю. Ты приедешь в город и встретишься с ним».

Конечно, это было не настолько головокружительно, как если бы мне сказали, что я познакомлюсь с Айзеком Азимовым, но очень близко к тому. «Ух, ты. Спасибо».

Я наполнила тарелку и отправилась наверх в комнату папы, где он провел целый день, слишком подавленный, чтобы присоединиться к нам. Он сидел, слушая свой портативный радиоприемник. Я протянула ему тарелку, но, не проявив никакого интереса, он поставил ее на маленький прикроватный столик. Я рассказала ему о щедром обещании Иваны.

«Погоди-ка; кому-кому она хочет тебя представить?»

Я никогда не забуду это имя. Сразу после разговора с Иваной я заглянула на страницу с выходными данными журнала, и там был он – Боб Гуччионе, издатель.

«Ты собираешься встретиться с парнем, который издает Penthouse?» Даже в свои тринадцать лет я знала, что такое Penthouse[33]. Невозможно, чтобы мы говорили об одном и том же человеке. Папа хмыкнул и сказал: «Не думаю, что это хорошая идея». И неожиданно то же самое подумала и я.

Видеть, какие подарки получала моя мать, было совсем не смешно. Почему до сих пор ожидалось, что она будет посещать семейные торжества, было загадкой, но еще большей загадкой было то, почему она приходила. Ясно же, что Трампы желали ее видеть не больше, чем она хотела там присутствовать. Некоторые подарки, которые они ей дарили, были довольно милыми, но они всегда покупались в менее дорогих магазинах, чем то, что предназначалось для Иваны и жены Роберта, Блейн. Хуже того, многие из них однозначно передаривались. Сумочка, полученная ею однажды от Иваны, принадлежала к люксовым маркам, но в ней лежал использованный бумажный носовой платок.

После обеда и открытия подарков мы разбрелись – кто-то пошел на кухню, кто-то на задний двор, а остальные в библиотеку, где я, скрестив ноги, сидела на полу у двери. Издали я смотрела по телевизору то ли «Годзиллу», то ли футбольный матч – что там в тот момент включили Дональд и Роб. Через какое-то время я заметила, что мамы поблизости нет. Поначалу я не волновалась, но, когда она не вернулась, я пошла ее искать. Я проверила кухню, но там были только бабушка и тети. Я вышла на задний двор, где мой брат и Дэвид гоняли мяч. Когда я спросила Фрица, где она, он сказал: «Без понятия», явно без интереса. Со временем мне уже не нужно было спрашивать, я уже знала, где ее найду, но в тот первый раз я запаниковала.