Слишком много

Чем дольше я наблюдаю за ней, тем больше деталей замечаю. У нее длинные и темные ресницы, на носу — слабая линия веснушек, а над левым уголком верхней губы, в том же месте, что и у Мэрилин Монро, есть родинка. Я хочу прикоснуться к ней. Поцеловать его, поцеловать эту манящую припухлость ее губ.

Я двигаюсь в кресле, незаметно поправляя свой твердеющий член. Я знаю, что не буду трахать Талию, но мой член, видимо, не получил уведомления.

Это хреново…

Я не совсем понимаю, почему я не делаю шаг. Я уверен, что Талия не откажется, но как бы я ни хотел увидеть, как она извивается подо мной, использование моих обычных дурацких трюков на ней заставляет мою кожу покрываться чертовой крапивницей. Я представляю, как она потом одевается, уходит из моего дома, и нет… этого не происходит. Она лучше этого. Лучше меня.

— Боксерскую, да? — спрашиваю я, сосредоточившись на теме, пока мой мозг не расплавился и не вытек из ушей. — Вообще-то это неплохая идея. Они хорошо ладят с детьми, верно?

Ее улыбка исчезает, и я получаю настоящий кайф, видя подтверждение на ее лице — она увлечена мной.

— Я не знала, что у тебя есть дети. — В ее голосе прорывается очаровательное веселье, и она поднимает подбородок, внезапно став замкнутой. — Но да, боксерские собаки отлично подходят для детей.

— У меня нет детей. Ни жены, ни девушки, так что в ближайшем будущем детей не предвидится, но Шон помолвлен, — говорю я, наблюдая, как она расслабляется, а щеки становятся розовыми. — Они захотят усыновить ребенка, как только сыграют свадьбу. Я бы не хотел покупать собаку, которая будет пугать мою племянницу или племянника.

— Они не могут иметь детей или предпочитают усыновить?

— Я уверен, что они были бы не против биологического ребенка, но два парня не смогут этого сделать. Шон — гей, Талия. Как ты не догадалась об этом?

Я рассказываю ей о долгом пути Шона и Джека к помолвке, пока не принесли еду. Время летит и замирает одновременно. За ужином она учит меня еще нескольким словам на греческом, но только после того, как проверяет, помню ли я «привет» и «пока». Когда я допиваю свой бокал вина, я подливаю ей, наслаждаясь тем, как розовеют ее щеки с каждым глотком.

Теперь моя очередь задавать вопросы, но Талия рисует смутную картину своего детства и подросткового возраста. Она избегает темы своих родителей и друзей, не называет имен и уклоняется, когда я спрашиваю, из какой части Греции она родом.

Нежелание делиться информацией, увядающая улыбка и короткие, двусмысленные ответы подтверждают мои подозрения. Она что-то скрывает. Либо это так, либо она все еще не доверяет мне настолько, чтобы поделиться какими-то подробностями.

Я меняю стратегию и вместо этого спрашиваю о ней. Типичные вопросы, которые меня раньше не волновали: о симпатиях и антипатиях, надеждах и стремлениях. Обычный бред первого свидания.

Но это не свидание. Помнишь?

Я не замечаю людей, выходящих из ресторана, не обращаю внимания на персонал, убирающий со столов, слишком увлечен и сосредоточен на остроумной брюнетке. Она в центре моего внимания, пока не подходит официант с извиняющимся лицом и чеком в руке.

— Мне очень жаль, сэр, но мы закрылись час назад.

Две морщины прочерчивают мой лоб, когда я бросаю взгляд на часы. Уже одиннадцать часов. Наверное, они остановились…

Движущиеся стрелки доказывают, что я ошибаюсь.

Как мы провели весь день вместе?

Как она мне еще не надоела?

Обычно я не развлекаю женщин так долго. Десятая часть этого времени — редкость, и даже когда это случается, цель ясна: секс. Но не сегодня, потому что на прошлой неделе я самоотверженно объявил Талию недоступной для моего члена.

Она задыхается, хихикает и допивает вино, пока я расплачиваюсь по счету. Если не считать блеска в карих глазах, задорной веселости и широких улыбок, она кажется трезвой, несмотря на то что прикончила бутылку почти в одиночку.

— Пойдем, — говорю я, открывая ей дверь, как средневековый джентльмен. — Я отвезу тебя домой.

— В мотель, — твердо поправляет она. — Не домой. Пока нет.

Я не признаюсь в этом вслух, но всякий раз, когда она упоминает мотель, в животе у меня начинается жжение, похожее на резкий пинок табаско. Это дешевое, захудалое местечко — сердце теневых деловых сделок Ньюпорт-Бич. Место, где проститутки занимаются своим волшебством, а дилеры переправляют товар.

Талия молода, красива и имеет свое мнение. Одно неверное слово, сказанное не тому человеку, и она может оказаться в большой беде.

— Мы на месте. — Она показывает на старое дребезжащее здание, когда я заезжаю на парковку.

Небесно-голубая краска облупилась со стен, а сломанные, выцветшие шпалеры, прикрепленные к перилам дорожки второго этажа, навевают мысли о фильмах ужасов. Вьющееся растение, которое, должно быть, когда-то процветало на шпалере, свободно свисает, забытое, сухое и мертвое, как мечты многих наркоманов, посещающих это заведение.

Мы с Талией провели вместе десять часов, но теперь, когда она вот-вот выйдет из моего Камаро, я желаю еще десять.

— Мне нужен твой номер, omorfiá.