Слишком толстая, слишком пошлая, слишком громкая

Непокорная беременность Кардашьян пробила брешь в этой идеологии. Открыто говоря о своем дискомфорте, обсуждая всевозможные мелочи с телеэкрана, упорно продолжая носить ту одежду, за которую ее срамили, она взывала: если одна из самых красивых и высокооплачиваемых женщин не может иметь идеальную беременность, не пора ли пересмотреть само понятие этого «идеала» и тех представлений о женственности, мягкости и хорошем вкусе, которые его составляют? Будем справедливы: Кардашьян бунтовала не по собственному выбору, а в силу необходимости: ее вынудило к этому собственное тело. Если бы это зависело от нее, она бы охотно соответствовала норме: подтверждением тому служит ее вторая беременность, в течение которой она одевалась так, что не навлекала на себя негодования прессы. Но ведь и пре-эклампсии у нее в следующий раз не было, и ее тело выглядело совсем иначе.

Но даже случайный бунт все равно остается бунтом. В августе 2015 года Кардашьян разместила в Инстаграме селфи: беременная, в обнаженном виде. Отчасти это было сделано, чтобы пресечь слухи, будто она прибегла к суррогатному материнству. «Сначала говорили, что я слишком худая и, наверное, выдумываю насчет беременности, – написала она. – Теперь пишут, что я такая большая, что это, конечно же, фейк. Иногда я фотографировалась перед тем, как поесть, и казалась меньше, иногда – после еды, и тогда я казалась больше. Это естественный процесс. Думаю, вы все достаточно хорошо меня знаете, чтобы понимать: я бы задокументировала весь процесс, если бы прибегла к суррогатному материнству. Тела у всех разные, и беременность тоже! Я научилась любить свое тело на любой стадии! Я стану еще больше, и это тоже будет прекрасно!»

Проявления того, как любое тело может отличаться от эталона, будь то у Кардашьян, или Джессики Симпсон, или любой другой женщины, чья беременность протекает не так, как у Кейт Миддлтон, будут восприниматься как непокорность и требовать цензуры или порицания.

У беременных женщин больше возможностей в общественной сфере, чем раньше, и все же на протяжении пятидесяти лет они вынуждены вести настоящую борьбу за свою репродуктивную свободу. Конечно, здесь есть свои противоречия, и все же такова суть любой идеологии: пусть даже эмансипация позволяет выставлять беременное тело напоказ, это тело все равно должно соответствовать меркам, установленным патриархальным режимом. Как заявляет Крамер, не было простым совпадением, что, пока публика следила за подготовкой Кардашьян к родам, политик Вэнди Девис боролась с ограничением абортов в Техасе. Когда тело становится достоянием общественности, а с беременным телом именно это и происходит, то не только публика получает право как угодно его обсуждать, но и законодательство, основанное на патриархальных устоях, обретает над ним контроль [250].

Кардашьян могла расстраиваться, печалиться, переживать из-за того, как оказалась принята ее беременность, и из-за того, что не смогла соответствовать идеалу. Но, когда все пошло не по плану, она стала выстраивать новый план, она вела игру на собственных условиях, а весь мир твердил ей, что она не только «слишком беременная», но и слишком пышная, искусственная и поверхностная. Ажиотаж вокруг Кардашьян вне ее власти: это неизбежно, если женщина выставляет на рынок свой образ жизни. Даже выйдя замуж за лучшего рэпера мира, она все равно останется самой влиятельной в своем кругу.

Кардашьян легко принять за женщину, авторитет которой преувеличен: этому способствуют показные кротость и послушность, налагаемые имиджем. Но последние десять лет, в том числе и во время первой беременности, на нее делали слишком высокие ставки. Она может отказываться от ярлыка феминистки, но это не означает, что ее борьба за право любой беременности оставаться на виду и не соответствовать никаким рамкам не является феминистской.

Понадобятся годы влияния Кардашьян, чтобы полностью оформился новый тип непокорности. Но как появление Деми Мур на обложке Vanity Fair породило бурю обсуждений публичной демонстрации беременности, так и тело беременной Ким, уподобленное киту, вырезанное с обложки Vogue, затравленное, может означать наступление новой эры – эры, когда Верховный суд отменит те законы, против которых сражалась Венди Дэвис; эры, когда самая знаменитая женщина планеты показывает, что у каждой женщины своя, особенная беременность, и даже если она знаменитость, то это все равно только ее дело.

Глава седьмая. Слишком визгливая: Хиллари Клинтон