Слишком верная жена

— С него станется, — проворчал Шура, — еще выпрыгнет на ходу.

— Ну, это навряд ли, — хмыкнула Волгина.

— А ты чего сегодня без машины? — спросила она Наполеонова.

— Моя девочка приболела, — проговорил он голосом отца их общей подруги Люси Стефанович.

Павел Степанович, непревзойденный механик, все автомобили делил на мальчиков и девочек. Как он их различал, для других оставалось загадкой.

— И в какой же автосервис ты ее отогнал?

— Обижаешь, — фыркнул Наполеонов, — приехала Люся и увезла мою девочку. Обещала, что к утру будет как новая.

— Так быстро? — решила подначить друга Волгина.

— Так я же ее друг! — возмутился Наполеонов.

— Ну и что, — усмехнулась Мирослава, — лечить же Стефановичи будут не тебя, а твою машину, извини, девочку.

Шура фыркнул и счел за благо для себя не препираться с подругой.

Мирослава не сомневалась, что Люся сдержит обещание, и к утру автомобиль Шуры будет не только как новый, но и в гораздо лучшем виде, чем при покупке. Автосервис отца и дочери Стефановичей был лучшим в городе. Но не таким большим, как хотелось бы автолюбителям, поэтому, чтобы попасть в него, порой приходилось ждать. Но, конечно, не другу Люсиного детства Шуре Наполеонову.

Мирослава покосилась на Шуру и сказала:

— Не сердись, я пошутила.

— А кто на тебя сердится? — удивился он. — Сердиться на тебя себе дороже, а с тебя все как с гуся вода.

Волгина рассмеялась:

— Шура! Я тебя обожаю!

— А уж как я тебя люблю, просто слов нет! — отозвался он.

— Значит, ты к нам на такси приехал?

— На такси.

Морис не понимал, куда они его везут, но решил, что сориентируется на месте и, если что, сделает ноги. Наконец автомобиль остановился на одной из улиц Старого города.

— Вылезай, — сказал Шура, — приехали.

Морис выбрался из салона, и взгляд его упал на яркую светящуюся витрину с надписью: «Бабы на любой вкус!»

«Этого не может быть, — подумал он, — в центре города!» — и ущипнул себя за руку.

— Смотри, — шепнул Шура Мирославе, — он щипается!

— Не верит своим глазам, — улыбнулась она.

Наполеонов решительно толкнул дверь. Прозвенел мелодичный колокольчик.

«Может, у Наполеонова постановление на обыск в этом заведении, и он таким странным способом пригласил нас в понятые», — было последним, о чем подумал Миндаугас, прежде чем Мирослава буквально втолкнула его вовнутрь помещения.

Первым, что обрушилось на Мориса, когда он переступил порог, был запах. Аромат! Благоухание! Пахло ванилью, корицей, взбитыми сливками, кофе, свежей клубникой, шоколадом, цедрой лимона и еще всем тем, чего он еще не смог угадать. За стеклянными витринами на всеобщее обозрение были выставлены они! Бабы! И среди них была одна из его самых любимых! Ромовая баба! Но каких только других здесь не было! У Мориса разбежались глаза.

Навстречу им выкатился колобок приличного размера в накрахмаленной белой куртке, штанах и колпаке. Он счастливо улыбался и рассыпался в любезностях.

Но обладающий здоровым аппетитом Шура сразу сказал:

— Мы тоже счастливы видеть вас, Петр Анисимович, но особенно ваших баб! Мне, пожалуйста, ромовую, кремовую и с клубникой! И побольше вашего фирменного чая.

Мирослава заказала бабу бисквитную с вишней, а Морис — ромовую. Их тотчас, как самых дорогих гостей, усадили за столик с накрахмаленной белой скатертью и принесли все заказанное.

— Вкусно? — спросил Шура, управившись с двумя бабками из трех.

— Да, — сказал Морис, — вспомнил детство.

— А ты упирался! Не хотел ехать, — с хитрой укоризной проговорил Шура.

— Но я же не знал! Вы ничего толком не объяснили!

Наполеонов переглянулся с Мирославой, и они рассмеялись.

— Веселитесь, веселитесь, — сказал Морис, допивая чай. — Кстати, я умею печь бабку с грибами и из сухарей.

— Я тебя люблю! — завопил Шура так, что весь присутствующий обслуживающий персонал вздрогнул и уставился на него.

Мирослава шлепнула Наполеонова по руке.

— Ой, не дерись! — и уже Морису: — А почему ты раньше ничего об этом не говорил?

— К слову не приходилось, — повел плечами Морис.

— Мог бы и не рассказывать, но испечь.

— Испеку, если будешь хорошо себя вести, — усмехнулся Морис.

— Я буду! — горячо заверил его Шура и принялся за третью бабку.

— Он не лопнет? — спросил Морис Мирославу.

— Зашьем, — беззаботно отозвалась та.

В коттеджный поселок детективы возвращались вдвоем. Наполеонов попросил подкинуть его до дома. Он решил порадовать бабами свою маму и выбрал сначала две бабы, но потом присовокупил еще три, учитывая, что у него тоже дома может проснуться аппетит.

— Мама! — названивал он в дверь, одновременно притопывая. — Открывай скорее! Я не один! Я с бабами!

— Боже мой, — запричитала Софья Марковна, возясь с замками, — Шура, ты выпил?

Пьяным своего сына Наполеонова ни разу еще не видела, поэтому забеспокоилась всерьез. Едва она открыла дверь, как Шура ввалился в прихожую и сразу полез целоваться:

— Мамочка, я с бабами!

— С какими бабами? — отпихивая сына, сердито говорила Софья Марковна. — Я не вижу никаких баб!

— Так как ты можешь их видеть, если они у меня в пакете!

— Бабы в пакете?

— Конечно! Где же им еще быть!

— Ты пил?!

— Да! Целых три чашки чая! Нет, пять!

— И все?

— Все!