Сливовое дерево

И жестом велел Кристине и мутти следовать за ними, а сам пошел позади женщин, подгоняя их концом дубинки.

Находившиеся в гостиной ома, Мария и мальчики, должно быть, слышали грохот тяжелых сапог по лестнице, потому что, когда солдаты ворвались в комнату, все члены семьи сидели, прижавшись друг к другу, на диване. Ома ахнула и непроизвольно обняла детей. Карл уткнулся носом ей в бок и, зажмурившись, заплакал. Побледневшие Мария и Генрих смотрели на направленные на них автоматы. Группенфюрер с ухмылкой на лице ленивой походкой подошел к ним. Он взял бабушкину корзинку для шитья и опрокинул ее вверх дном, вывалив катушки, нитки и игольницы на колени пожилой женщине.

— Все вон с дивана! — заорал офицер.

Бабушка с усилием встала и присоединилась к Марии и мальчикам, забившимся в дальний угол комнаты. Солдаты перевернули диван, раздавив шкатулку для рукоделия. Удовлетворенный тем, что там никто не прячется, эсэсовец принялся рыться в стоявшей рядом корзине с военной униформой, швыряя брюки, рубашки и кители грудой на пол. Потом он стал брать книги и, прочтя заглавие каждой, бросал их, открыл буфет и что-то высматривал между тарелками и блюдами.

— Останься здесь и глаз с них не спускай! — приказал он одному из солдат, а Кристине и мутти рявкнул:

— Вы двое за мной!

Тело Кристины казалось ватным. У нее стало темнеть в глазах, словно она смотрела через медленно закрывающиеся занавески. Мутти взглянула на дочь и продела ее руку в свою. На лбу у нее от тревоги собрались морщины. Мать наверняка чувствовала, как дрожит Кристина.

Две женщины последовали за вторым солдатом и офицером на первый этаж и затем в сарай для коз, где солдат потыкал кучи сена штыком и перевернул ведра с водой. На заднем дворе группенфюрер рванул дверь курятника и вошел в пыльное помещение с люгером в вытянутой руке. Вернувшись в дом, они вывалили картошку и яблоки из ящиков в погребе, а потом перевернули вверх дном бабушкину комнату, выбрасывая платья, юбки и нижнее белье из сундуков и комодов.

Кристина держалась за стены и перила, на каждом шагу ожидая обморока. Единственное, что она чувствовала, — как яйцо в кармане передника стучит ей по ноге, когда она поднимается и спускается по лестнице.

Эсэсовцы прошлись по всем комнатам, срывая одеяла с кроватей, вспарывая подушки, выкидывая пижамы и ночные рубашки из комодов и гардеробов. Когда солдат выволок из-под маминой кровати ящик с запрещенным радиоприемником и отодвинул его в сторону, чтобы заглянуть под матрас снизу, мутти оцепенела. Прикрывавшее аппарат сложенное одеяло слегка съехало, обнажив одну из рукояток переключения. Лицо матери побелело как полотно. Но каким-то чудом эсэсовцы забыли про ящик в углу и протопали в коридор. Кристина услышала, как мать со стоном и содроганием выдохнула. «Радио — меньшая из наших бед», — подумала девушка, терзаемая чувством вины, перевитым со страхом.

В комнате Кристины группенфюрер увидел плюшевого медведя, игриво прорычал, дважды надавил ему на живот и, не получив от игрушки ответного рычания, отшвырнул ее на кровать. Кристина хотела схватить медвежонка, чтобы убедиться, что спрятанная внутри записка Исаака в целости и сохранности, но вовремя остановилась.

Разворотив последнюю комнату на третьем этаже, эсэсовцы вышли в коридор и направились к лестнице. Кристина уже начала надеяться, что, возможно, все и обойдется. Она наконец смогла ровно дышать, скачущее сердце стало успокаиваться. Но на полпути к лестнице группенфюрер остановился и указал на потолок.

— Что там? — вопросил он. И, не дожидаясь ответа, знаком велел солдату открыть опускную дверь.

— Чердак, — проговорила мутти.

В глазах у Кристины потемнело. Она больно прикусила внутреннюю сторону щеки, стараясь унять приступ накатившегося ужаса, угрожавший свалить ее с ног, и не сомневалась, что эсэсовцы заметили, как она покачнулась. Мозг девушки бешено работал: чем, чем отвлечь их?

Солдат открыл чердачный люк, опустил лестницу и залез наверх, хватаясь за перекладины одной рукой, потому что другая все еще стискивала автомат. Группенфюрер приказал мутти и Кристине следовать за ним. Кристина не знала, достанет ли у нее силы подняться наверх.

Единственный отвлекающий маневр, который пришел ей в голову, — сказать, что она боится привидений. Но группенфюрер, осклабившись, предложил даме липкую руку, и ей пришлось вскарабкаться наверх, двумя руками перебирая перекладины. Как только она оказалась наверху, в отверстии люка рядом с ней вырос группенфюрер, словно полуразложившийся упырь, поднимающийся из могилы. Если садануть его хорошенько ногой по голове, пронеслось в мыслях Кристины, он кубарем свалится вниз и разобьет черепушку. Она не успела привести задуманное в действие — офицер забрался на чердак и встал рядом, касаясь своим предплечьем ее руки.

— Зачем здесь солома? — спросил он, тыча пальцем.

— Это для цыплят, — объяснила мутти.