Слой-2

– А давайте я позвоню!

– Там нет телефона.

– Как нет? Он же...

– Слушай, шеф, – сказал Степан, – давай его с собой возьмем! Ему откроет.

– Как вы насчет прокатиться? А, Владимир Васильевич?

– Не знаю... А вдруг в это время Толян сюда заявится?

– Оставим в квартире Степана, он встретит.

«Да уж, он встретит», – подумал Лузгин и представил. «Встретит, потом догонит и еще раз встретит. Откуда он, откуда я его знаю?..».

– Ладно, едем, – сказал Лузгин. – Я только жене позвоню, а то придет на обед и помрет со страху.

– Я женщин не трогаю, – осклабился Степан. – Телевизор вруби, а то скучно.

Белобрысый вынул сотовый телефон, набрал номер и сказал в никуда:

– Подъезжай.

Лузгин с домашнего позвонил Тамаре на работу, а потом Васе Федотову. Тот сказал: да, приезжал, всё в порядке. «Господи, – устало подумал Лузгин, – еще и эти «лимоны» на мне повисли... Значит, двести им, двести мне, нет, больше, и еще стольник по кредиту в банке, если успел получить... Полмиллиарда! Да, блин, с такими деньгами... Ох сволочь, ох скотина, убью Валерку на хрен, точно убью, ни в жизнь не рассчитаться...».

Зачем-то он набрал номер Кротова, банкира не было «на точке», но его ждали с минуты на минуту, а что с того? Что он сказал бы Сереге? Что обокрал контору, что вляпался по уши в дерьмо? Нет уж, надо самому – хотя бы попробовать.

Однажды в детстве он потерял ключ от квартиры. Играли в футбол на траве, ключ выпал из кармана черных сатиновых шаровар. Скоро должна была прийти с работы мама, они искали всей командой, да разве найдешь в траве проклятую маленькую железяку? Потом все ребята ушли, он остался один на дворовой поляне, ползал на коленях и скулил щенячьи, но так и не нашел. Он уже видел маму, входящую во двор с тетей Люсей, соседкой; сел на траве и зажмурился, и пронзительно мечтал, что откроет глаза и сразу увидит его, гадкий ключ, но открыл и ничего не увидел, конечно, вообще всё размылось слезами. Мама звала его: «Вова, Вова, встань с травы, иди сюда!». Он поднялся, вздрагивая всем телом, и босой ногой – специально разулся, шарил в траве подошвами – почувствовал ложбинкой возле пятки жесткую трубочку ключа. Вот и сейчас он придет и позвонит, выйдет Обысков, извинится и отдаст деньги. Он поедет домой и вечером напьется с Кротовым, а Валерке всё равно набьет морду, несильно, для профилактики... Но, когда поднимался в подъезде по лестнице, уже чувствовал, что ничего этого не будет. Та картинка из детства никак не таяла в глазах: мама, стройная и молодая, в летнем открытом сарафане, волшебный ключик зажат в его грязном кулаке... Он потом еще и ботинки искал, но это уже с удовольствием и смехом.

– Кто там? – крикнула женщина за железной дверью.

– Добрый день, – громко сказал он. – Это Владимир Васильевич Лузгин, друг вашего мужа. Он дома?

– Не знаю никакого Лузгина! – снова крикнула женщина. – Уходите, или я вызову милицию.

– У вас нет телефона, – сказал Андрей.

– Уходите, уходите немедленно!

– Не мешай, пожалуйста... Как ее зовут?

– Наталья.

– Наташенька! – закричал весело Лузгин. – Не надо обманывать, вы меня знаете, я Лузгин, с телестудии. Ну, вспомнили? Толик дома?

– Я ничего не знаю! – на грани истерики выкрикнула обысковская жена. – Если будете ломиться в дверь, я брошусь с балкона! Я не пущу вас. Я лучше умру!..

– Наташенька, милая! – Лузгин сам чуть не плакал с досады. – Я же Лузгин, я друг, мы все друзья, мы ничего плохого Толику не хотим делать, это в его же интересах... Просто поговорить! Больше ничего, просто поговорить...

За дверью набухло молчание. Лузгин чужими пальцами прикурил сигарету и осторожно позвал:

– Наташа, ты где?

– Его нет, – злобным голосом сказал жена за дверью. – Его уже неделю нет, он здесь не ночует.

– А где же он ночует? – растерянно спросил Лузгин.

– Не знаю и знать не хочу. Он нас бросил, подонок, даже слова не сказал. Я каждый день бегаю, ищу его, подонка, дети ищут, внук спрашивает: «Где деда, где деда?». Да чтоб он сдох, подонок, ни рубля не оставил, ни записки, ничего... Уходите! Я точно с балкона прыгну, мне терять уже нечего! И вы уходите, все уходите, все! Бандиты, подонки, все вы подонки, все! Ай-и-ай, мамочка-а-а!

Она рыдала за дверью, звук шел откуда-то снизу – наверное, сидела на полу. Спускавшийся с верхних этажей мужчина с собачкой на поводке притормозил на лестнице и обернулся:

– Вы что тут делаете, парни?

– Иди, отец, – сказал Андрей. – Тебя не трогают.

– Бесполезно, – сказал Лузгин. – Пошли отсюда. Всё это бесполезно.

– Вас куда вернуть, домой?

– Лучше уж сразу на кладбище, – мрачно пошутил Лузгин и засеменил по ступенькам вниз, обгоняя мужчину с собакой и едва не запутавшись в поводке; лохматая стервочка бросалась и омерзительно гавкала, хотелось наступить.

У лузгинского подъезда белобрысый снова протянул ладонь.

– Мы даем вам еще сутки, Владимир Васильевич. Ровно сутки. Уж постарайтесь, пожалуйста. И отправьте сюда Степана.

– Вы вообще кто? – спросил Лузгин, вторично насилуя себя рукопожатием. – Там, на визитке, только телефон.