Слой 3

Идеалист ты, Витя, тупой и безнадежный. А завтрак сейчас подадут, успокойся, здесь все предусмотрено.

В голове от сигареты зашумело, надуло давлением лоб и виски, повело, как от выпитой рюмки, и тогда назло себе Виктор Александрович достал из пачки и подпалил вторую: моряки не сдаются! Чернявский проследил глазами ритуал закуривания и сказал без оценки:

– А мне говорили, ты бросил, – и тут же, взвинтившись до прежнего пыла, продолжил отложенный спор: – Все не так, все не так, как ты думаешь! Вот чиновники губернаторские. Они что, почуяв опасность, бросились исполнять обязанности с утроенным рвением? Ха-ха, Витюша! Они вообще сложили руки и не делают ничего. Ничегошеньки! Потому что поняли: хозяин, если что, не защитит.

– Так это – если что... А если не за что?

– Ну как это не за что? – Чернявский ударил в сердцах кулаком по колену. – Как может человек существовать на восемьсот рублей зарплаты?

– Существуют же другие: врачи, учителя... Плохо, трудно, но существуют, однако...

– Да им же просто нечего украсть! И взяток им никто не предлагает. Хотя насчет врачей ты извини. Сестра тебе утку не сунет, если червонец не дашь. А в институтах на экзамены с пустой зачеткой лучше не соваться. Ты в каком мире живешь, Витюша, ты же не с луны свалился? «Врачи, учителя!..». Волшебники в белых халатах с большими карманами! Сантехники душ человечьих! Люди государевы, слуги народа!.. Вот сидит простой чиновник, бумажки перекладывает, а у него над столом миллиарды летают. И вдруг узнает, что ему премиальные срезали, так сказать, в целях экономии бюджетных средств. Он так обрадовался, так обрадовался! Правильно, говорит, надо еще и окладик мне урезать, тогда я уж точно никакой взятки от Иван Иваныча ни в жизнь не возьму!.. Ты своим там, на Севере, премиальные еще не урезал?

– До меня урезали.

– Верни, Витюша! Больше сэкономишь, потому что меньше украдут.

Виктор Александрович скептически покачал головой.

– Вряд ли, Гарик. Я никогда не смогу платить своим людям столько, чтобы не было соблазна взять со стороны.

От кого я слышу эти речи? Выходит, коррупция вечна? Зачем тогда в мэры намылился? Или у самого аппетит разыгрался?

В глазах Чернявского отсутствовал вопрос.

– Ты знаешь, Гарик, у меня давно есть желание хотя бы раз набить тебе морду. Ты его не провоцируй, я по-дружески прошу.

– Руками машут, Витя, когда ответить нечего. Но обиделся ты зря. Я ведь так, по инерции... Как будто я тебя не знаю... Была же у тебя возможность и от меня изрядно... отстегнуть, но ты же ею не воспользовался. За что и люблю я тебя, дурака. И одного добра тебе желаю.

А помнишь, Гарик, – спросил с улыбкой Виктор Александрович, – когда-то очень давно, в самом начале твоего бизнеса, ты приехал ко мне рано утром с бутылкой водяры, пил и плакал: «С какими подонками приходится дело иметь!». Теперь уже больше не плачешь по утрам?

– Я свое отплакал, – сказал Гарик Леопольдович. – А ты еще умоешься, Витюша. Еще умоешься, поверь. Ну что, по брэкфесту ударим? Тогда прошу в столовую. Хороший у нас разговор получился – глубокий и содержательный...

За едой почти не говорили, а после чая, когда снова закурил и испытал почти забытое удовольствие, Слесаренко поинтересовался, как бы между прочим, пойдет ли областной губернатор Рокецкий, по мнению Гарика, на новые выборы или не станет выдвигаться.

– Тебе-то что? – с неостывшей обидой сказал ему Чернявский. – Вам, северянам, не все ли равно?

Виктор Александрович небрежно повел плечом и не сказал ничего, просто ждал, когда фитиль вопроса додымит положенное время. Друг Гарик был рассказчиком, любил и умел много знать, люди такого склада редко удерживаются от соблазна продемонстрировать оба своих таланта. И минуты не прошло, как Чернявский вначале скупо, как бы штрихом, а затем все более широкими и откровенными мазками принялся рисовать ему областной предвыборный пейзаж.

Пойдет или нет? Скорее всего, пойдет, больше идти просто некуда. В правительство юноши Кириенко его не взяли и не возьмут, да и сам он туда не стремится – юноши недолговечны. Объективно просматривавшийся ранее вариант ухода на родную Украину нынче стал «непроханже» – знакомая ему придворная команда, контролировавшая «под Кучмой» нефтяные и газовые потоки, проиграла конкурентам и оттерта на задворки. Деньги в семье наличествуют, но не такие, чтобы уехать на Запад и открыть там уверенный бизнес. Просто на пенсию? Рановато, к тому же достанут, не дадут жить спокойно любимые «органы» и мстительная сволочь, отторгнутая Папой от кормушки. Семейный бизнес, лишенный губернаторской «крыши», едва ли уцелеет – задавят его и сожрут, голодных и жадных навалом. Что остается? Вторично идти на избрание.