Слой 3

– Ты с ума сошел, – сказал Слесаренко. – Ты же отлично знаешь, как все было.

– Я-то знаю, – пожал плечами Гарик. – А толку-то? Я ведь не следователь...

– Да, кстати, – передразнил Виктор Александрович недавнюю гарикину интонацию, – откуда ты такой осведомленный? Про это вот, про мои дела на Севере, про Воронцова с Лялиным и вообще... Уж не служишь ли где на подставки? В каком же чине, интересно знать.

– Брось ты, Витя, – Чернявский даже не обиделся. – По-другому сегодня нельзя. Как ты думаешь, почему я до сих пор на плаву держусь? Совершенно верно: потому что много знаю. И не жалею для этого ни времени, ни денег.

– А это не опасно?

– Что – опасно?

– Много знать.

– Не знать – еще опаснее, Витюша. И не заметишь, как сожрут и переварят.

– Ты не ответил, Гарик, на мой вопрос.

– Что дальше?

– Да, что дальше?

Чернявский достал из-за кресла лаковый коричневый «дипломат», положил его на колени и со щелчком откинул крышку.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Полуденным московским рейсом прилетел Юрий Дмитриевич, кротовский наставник по линии фонда. Как и было условлено, Кротов в аэропорт не поехал – незачем светиться лишний раз. Гостя встречал начальник службы безопасности «Нефтегаза» бывший подполковник госбезопасности Чемагин и сразу увез его на «дальнюю дачу» большой деревянный коттедж в пятнадцати километрах от города, скрытый от глаз сосновым лесом и хорошо охраняемый. Договорились заранее, что Кротов прибудет туда к двум часам, заодно и пообедают.

В половине второго он закрыл обычное для понедельника аппаратное совещание, оставил «на хозяйстве» зама Федорова, выдал деньги Лузгину и поехал на «дальнюю дачу».

С «бородатым Юрой» они не виделись почти что месяц, но перезванивались ежедневно. В связи с новой задачей Кротов был на время освобожден от постоянной фондовской текучки, но его держали в курсе столичных дел и требовали отчёта по делам тюменским. Кротов по-прежнему отвечал за аккумуляцию местных денежных активов и закачку их в государственные облигации через инвестиционные структуры фонда, а также за все фондовские операции с ценными бумагами на территории области. Это было непросто, но Кротов справлялся. Главная проверка случилась совсем недавно – в день, когда московская пресса раструбила весть об отказе правительства Кириенко перезаключить трастовый договор с шефом «Газпрома» Рэмом Вяхиревым. Акции «Газпрома» резко упали в цене, и Кротов получил приказ срочно скупать их в любых количествах. Он сумел тогда неплохо обернуться, использовав суточный кредит Сбербанка, оборотные средства «Севернефтегаза», короткую ссуду Пенсионного фонда и все свои личные деньги до копейки, сколько было на карточках – рискнул, потому что знал из московских источников, что после обеда Кириенко или Пемнов дезавуируют первое сообщение, и акции «Газпрома» резко прыгнут вверх, и надо будет успеть их «сбросить», и он успел, и вернул кредиты и только лично сам заработал в этот день четыре с лишним миллиона новыми, и моментально перевел их в валюту, ибо знал доподлинно из тех же юриных источников: осенью рубль рухнет, а вслед за ним и правительство Сережи Кириенко. По всем раскладкам, это должно будет случиться в сентябре, но Кротов испытывал глухую тревогу: как бы не раньше. Вслед за рублем рухнет система ГКО, рухнут банки, и чрезвычайно важно было не упустить момент, «выдернуть» деньги из банков и гособлигаций, а без юриных связей и помощи сделать это едва ли удастся.

Зачем прилетел Юрий Дмитриевич – было неясно. Притом именно сегодня, срочно, тайно, когда в городе нет ни Вайнберга, ни Слесаренко! Кротов давно уже не верил случайности подобных совпадений, тем паче касательно Юрия Дмитриевича, бывшего журналиста и разведчика, а ныне комбинатора международного масштаба, коих в Москве, правды ради будь сказано, развелось теперь до неприличия.

На тринадцатом километре свернули с дороги налево, на узкую бетонку, и сразу уткнулись в шлагбаум и двух автоматчиков в форме нефтегазовской охраны. По обеим сторонам бетонки не было никакого забора, да он и не требовался – болото стерегло укромность дачи эффективнее любой колючей проволоки. Ближний охранник проверил номера, заглянул в салон автомобиля, посмотрел без выражения в лицо Кротову и махнул рукой.

– Ты зачем Сусоеву себя показал? – вместо приветствия спросил его Юрий Дмитриевич. Был он в джинсах и рубашке с галстуком, тонкий зеленый пиджак валялся на спинке мохнатого кресла.

– Что за вид! – поморщился Кротов. – Джинсы и галстук – приличные люди так не одеваются.

Юрий Дмитриевич стоял в центре просторной светлой комнаты, засунув большие пальцы рук в карманы джинсовых штанов, и топорщил бороду улыбкой. Позади него на мохнатом диване сидел с отсутствующим видом вайнберговский зам по коммерции Андрюша Сигалов, а рядом незабвенный Валерий Павлович, большой кулинар и доктор философии, таинственный сподвижник бородатого, с которым Кротов виделся один лишь раз в конспиративной юриной квартире на Немцова и до конца не понял, кто же он при Юре: советник по идеологии или специалист по вербовке и промыванию мозгов.