Слой 3

– Примеры? Да сколько угодно. Вы знаете эту... контору, этот заводик по производству шипучих напитков? Так называемое государственное предприятие. Убыточное до безобразия! Вы знаете, что ежегодные дотации на содержание этой халявы – для некоторых жен, детей и прочих высокопоставленных родственников – вдвое превышают размеры средств, выделяемых тем же бюджетом на поддержку многодетных семей? Кто утвердил это безобразие? Господа депутаты, они голосовали за бюджет. Почему продукты для школьных столовых закупаются черт знает у кого по ценам выше рыночных? Почему денег на коммунальную сферу тратится все больше и больше, а в подъездах грязно, и краны вечно текут? Вот мы пустили городской автобус, гордимся, что ездим бесплатно. Но почему никто из журналистов ни разу не поинтересовался, во что эта бесплатность обходится городской казне? Или сколько миллиардов потерял городской бюджет за счет налоговых освобождений, которые та же самая гордума раздает налево и направо? А почему вся городская торговля вдруг оказалась бесприбыльной? Люди что, водку не пьют и хлеб не едят? Или коммерсанты занялись благотворительностью и стали торговать себе в убыток? Да кто же в это поверит! Тогда где прибыль, где налоги, где поступления в бюджет? Почему здание музыкальной школы обошлось городу в шесть миллионов долларов, когда любой строитель скажет вам, что больше трех оно не стоит? И почему эту школу строили турки, а наши строители сидели без работы?

– И в самом деле: почему?

– Потому что те самые «лишние» три миллиона в Турции спрятать и отмыть гораздо легче, чем дома.

– Вы в этом уверены?

– Не забывайте, Анечка, вы с банкиром говорите.

– Минуточку! Не хотите ли вы сказать, что сами в прошлом занимались чем-то подобным, а потому так хорошо знакомы с механизмом отмывания грязных денег?

«Ах, стерва! – подумал Кротов с неподдельным восхищением. – Она тебя уделала, Серега!».

Кстати, как вы думаете, почему Виктор Александрович Слесаренко пригласил меня поразгрести весь этот мусор? Потому что я знаю, где прячут, а потому и знаю, где копать. Вы где-нибудь встречали мусорщика с чистыми руками?

– Ответ принимается. А теперь скажите мне, Сергеи Витальевич, почему этот думский афронт случился именно сегодня? Это как-то связано с предстоящими выборами?

– Безусловно.

– Слесаренко стал кому-то опасен?

– Вы сами знаете ответ.

– Как вы думаете, господин Слесаренко совершенно искренен в своем заявленном желании навести в городе порядок?

– Я в этом уверен.

– Тогда объясните: зачем ему это надо?

– Спросите у него.

– Я спрошу, и непременно. Но мне интересна и ваша версия!

– Жалко, что у вас тут не курят, – сказал Кротов. – Я бы сейчас задымил с умным видом и придумал бы что-нибудь правдоподобное.

– Да не нужно мне правдоподобное, – сказала Лялина. – Мне бы правду услышать. Хоть раз.

– А я только правду нынче вам и рассказывал.

– Вы понимаете, Сергей Витальевич, что этим интервью вы очень осложнили себе жизнь?

– Я так не думаю.

– Да что вы! Буквально завтра раздадутся голоса: во главе города – заезжий банкир с темным прошлым!

– Это будет и ваш голос тоже?

– Здесь вопросы задаю я, Сергей Витальевич.

– Вы прямо как следователь.

– А что, приходилось... встречаться?

– Приходилось.

– Вы весьма откровенны. Мне это нравится. Но вам придется очень нелегко.

– Спасибо за сочувствие.

– Вам спасибо. Не скрою: это были самые интересные и волнующие тридцать эфирных минут за всю мою журналистскую карьеру. А... вы бы не хотели продолжить тему?

– Не понял?

– Ну, что-то вроде экономического ликбеза для телезрителей в жанре политического детектива? Раза два в неделю, минут по пятнадцать: Сергей Витальевич Кротов рассказывает страшные тайны городских финансов!

– Вы это серьезно?

– Вполне.

– И ваше студийное начальство не будет возражать?

– Это моя проблема.

– Тогда я подумаю.

– Соглашайтесь, Сергей Витальевич. Итак, дорогие зрители, – Лялина повернулась лицом к телекамере, – на этом мы заканчиваем экстренный выпуск городских новостей. В передаче принимал участие первый заместитель главы администрации города Сергей Витальевич Кротов. До встречи через час. Всего вам доброго!

Снова забрякала музыка, и голос Лузгина громыхнул через динамик:

– Ну, вы даете... Щас приду!

– Анечка, вы прелесть, – сказал Кротов. – Только слишком зубастая.

– Ага, – сказала Лялина и улыбнулась по-американски. Кротов и предположить не мог, что созерцание чьих-то десен может доставить ему удовольствие. «Не лишен наш Вовик вкуса, не лишен, однако...». Хмурая девица возникла из темноты и отцепила прищепку микрофона. В студию ворвался Лузгин, обежал вокруг стола и чмокнул Лялину в тугую щеку.

– Какие нежности, – сказала Лялина.

– Виталич, ты раскрылся! – сказал Лузгин, помахав пальцем перед кротовским носом. – Это война. Ты понимаешь? Это – война. Обратной дороги уже не будет. Извини, но тебя понесло. Ты раскрылся!