Слой 3

– Здравствуйте, Сергей Витальевич, – произнес от дверей парень лет тридцати, худой и скуластый, весь в черном. «Траур носи г или мода бандитская?» – подумал Кротов, кивнул и указал рукой на кресло у стола. – Спасибо, – сказал сын подстреленного мэра и неспешно приблизился.

– Чем могу быть полезен? – спросил Кротов. Он хорошо знал, что эта американская манера начинать разговор обычно разоружала просителя. Отечественный ритуал предполагал разведку настроения начальника, обмен незначащими пасами, и лишь потом с начальственной подачи – ну, мол, зачем пришел? – просителю дозволялось раскрыться. За свою бизнесменскую жизнь Кротов сиживал во многих кабинетах и на собственном опыте убеждался не раз, что в иной ситуации после разведки благоразумнее свернуть беседу на серьезный внешне пустячок и вовремя убраться, выждать паузу и заявиться снова, чем лезть вперед и нарываться на отказ. «Сейчас проверим пацана», – подумал Кротов, изобразив лицом казенное внимание.

– Я хотел бы с вами поговорить, – сказал младший Воронцов, глядя Кротову на подбородок.

– О чем?

– Об отце, – сказал парень и замолчал.

И тут Кротов почувствовал, что его обыграли. Парень сидел и молчал, и рамки простого людского приличия требовали от Кротова произнесения сочувствующих фраз, после которых та первая: чем могу быть полезен? – превращалась из декоративно-словесной виньетки в задекларированное обязательство.

– Мне очень жаль, – произнес Кротов. – Как мама?

Парень дернул головой и не сказал ни слова.

– Вы, конечно, в курсе, что двое уже арестованы?

– Это не они, – брезгливо бросил парень.

– А как вы сами думаете: кому это было... на руку?

– Убивать отца?

Кротов вздрогнул и сказал:

– Ну, в этом смысле...

– Скоро узнаем.

– Искренне надеюсь.

– Да вы не поняли, – сказал парень и посмотрел на дверь, подставляя Кротову затылок с бледной ранней лысиной. – Я имел в виду не милицию. О. и сто лет копаться будут и все равно ничего не узнают.

– Тогда объясните, что вы имели в виду.

– Выборы, – сказал парень. – Выборы все покажут.

– Ах, вот вы о чем, – промолвил Кротов, откидываясь в кресле. Спинка скрипнула противно, рука сама собой полезла вбок за сигаретой, но Кротов решил не закуривать: уж слишком читалось бы это движение. – Так чем же я могу быть вам полезен, Юрий Николаевич?

– Ничем, – ответил парень.

«Ну и наглец», – подумал Кротов.

– Если так, то... не смею задерживать. Приятно было познакомиться лично. И будьте любезны, скажите секретарше, Нине Константиновне, чтобы она зашла ко мне немедленно.

– Подождите, – сказал молодой Воронцов, – я... я извиняюсь. Лично к вам у меня... ничего.

– Следует говорить «извините», то есть просить меня вас извинить. Фраза же «я извиняюсь» означает всего лишь, будто вы сами себя извиняете, что, согласитесь, отнюдь не одно и то же.

– Не надо мне лекций читать. Я и сам знаю, что... оговорился. Извините, Сергей Витальевич.

– Принимаю ваши извинения, Юрий Николаевич. Со своей стороны...

Он оборвал себя на полуфразе, потому что в глазах повернувшегося к нему лицом Воронцова стояли слезы.

– Что с вами, Юрий Николаевич? – спросил он не слишком уверенным голосом.

– Вот вы не знаете...

– Что я не знаю, милейший?

– Как мне противно унижаться перед вами.

– Так не унижайся, щенок! – выкрикнул Кротов. Плюнь мне на стол и вали отсюда! А если пришел говорить как мужчина, то держи себя в руках.

– Извините, – Воронцов шмыгнул носом. – И не смейте орать на меня.

– Ну вот, другое дело. – Кротов закурил сам и протянул пачку через стол; Воронцов помотал головой. – А теперь говори, в чем проблема.

Парень вздохнул, вытер глазницы запястьем.

– Я знаю, что вы руководите выборным штабом у Слесаренко.

– Это не так. Руководителем назначен Федоров, он вам известен.

– Чихня, – совсем по-детски сказал парень. – Федоров так, для фикции. Это вы здесь всем командуете, вы и ваш дружок Лузгин.

– Ну, даже если и так, – полусогласился Кротов, – проблема-то в чем, не врубаюсь?

– Дайте мне слово, – сказал Воронцов.

– Говори, я тебя слушаю.

– Нет, это вы дайте мне слово... ну, пообещайте честно...

– Что, что пообещать?

Что вы не будете рассказывать всякие гадости про моего отца.

– Вот те на, – опешил Кротов. – Это где и когда, интересно бы знать, я что-то такое рассказывал?

– Пока не рассказывали, но потом будете, я знаю.

– Когда это – потом?

– Когда выборы начнутся.

– Чепуха, – Кротов даже поморщился. – Никто не собирается вываливать в грязи...

– Не врите мне, – сквозь зубы выговорил парень и мелко затряс головой. – Не врите, я же знаю. И про ваши проверочки, и про связи с Гаджиевым... Вы ему завод отдали, чтобы он на отца говорил.

– Вот что ты мелешь, сам подумай! При чем здесь Гаджиев и сраный завод?

– Зато по рынку...

– Что – по рынку?

– Он скажет, что взятки давал...

– А он что, не давал?

– Нет, – сказал парень.

– Тогда нечего и беспокоиться.

– Но он может сказать, что давал. Или что отец у него вымогал.

– А он не вымогал?

– Нет!

– Точно знаешь, что нет?

– Да как вы смеете!

– А в городе говорят.

– Вот именно, – зло буркнул Воронцов. – Отец столько сделал для них...