Слой

Вот почему Сан Саныч был так равнодушен. Петр попытался восстановить в памяти их утренний разговор — он длился долго, но все о каких-то пустяках. Немаляев был в приподнятом настроении, много шутил и не заметил, как растрепал кое-что важное. Петр еще не знал, воспользуется ли этим, — его смутил почти дружелюбный тон Сан Саныча. Возможно, старик собрался на покой. Петр ничего не имел против, только сам себе напомнил, что из черного списка вице-премьера никто не вычеркивал. Ведь Ополчение казнило не за будущее — за прошлое.

Петр послонялся по квартире и включил телевизор.

— ...квадратного метра жилья до рекордно низкой отметки. Строительные компании спешно замораживают объекты, половина уже объявила о своем банкротстве.

Он подошел к телевизору и повернул тугой переключатель. Щелк.

— ...рухнула последняя надежда российской экономики — нефтяной экспорт. Специалисты Дредупреждали об этом еще две недели назад. После краха таких монстров, как «Сони» и «Кока-кола», было бы странно ожидать...

Щелк.

— ...столь болезненная реакция на неизвестное. Человек вообще склонен преувеличивать опасность в тех случаях, когда он не в состоянии прогнозировать дальнейшее развитие событий. Пословица «Знакомый черт лучше незнакомого ангела» как нельзя лучше иллюстрирует...

Убавив громкость, Петр разыскал маленький FM-приемник, купленный Ренатом у соседей-наркоманов, и попробовал поймать что-нибудь легенькое. Во всем диапазоне слышалось лишь сухое потрескивание. Два десятка станций, в которых он всегда путался, словно сгинули.

Петр вернулся к телевизору и снова переключил ручку. На экране появилась белоснежная студия с белоснежно одетым Сидорчуком. Рядом с ним, за столом в виде огромной белоснежной гайки, сидел... Немаляев. Петр быстро покрутил колесико громкости — похоже, интервью уже заканчивалось.

— Если под политической программой вы подразумеваете некое заклинание, по произнесении которого мы погрузимся в сплошной мед и шоколад, то такой программы у меня, естественно, нет, — вальяжно проговорил Немаляев.

«Быстро сработали, — подумал Петр. — Нуркин еще теплый, а Сан Саныч уже в телевизоре».

— Что же есть, Александр Александрович? — подобострастно спросил Сидорчук. — Что вы предлагаете в качестве первоочередных мер?

— Перепись населения. Многие люди изменились, они уже не те, кем их привыкли считать и кем они себя считали сами.

— Вы имеете в виду, э-э... всех заболевших?

— Они не более больны, чем мы с вами. То, что называют массовым психозом, на самом деле таковым не является. А перепись, или, лучше, — инвентаризация, нам нужна для того, чтобы выявить тех, кто находится не на своем месте.

— Александр Александрович, расскажите об этом чуть подробней.

— Пока рано, — таинственно произнес Немаляев. — Сейчас я могу обратиться только к тем, кого вы причисляете к заболевшим. — Он выпрямил спину и сосредоточился. — Друзья мои. Мы все разные. Мы всегда были разными, просто в нынешних условиях это приняло...

В коридоре задребезжал телефон, и Петр, чертыхнувшись, встал с дивана. Звонков он ни от кого не ждал и в другой ситуации отвечать не стал бы, но сейчас ему почему-то подумалось, что это касается пропавшего Константина.

Звонила Настя.

— Петр? Привет. У меня к тебе вот что. Я тут на твое Ополчение наткнулась...

— Какое Ополчение? — удивился Петр.

— Народное, какое еще. Банда — человек пятьдесят или больше. Они мне номерок записали, хочешь — звякни. Главный у них по кличке Пулемет. Я, как только услышала, сразу поняла: отморозки, крутых из себя корчат. Ну, а ты сам решай. Телефон пишешь, нет?

— Да, да! — спохватился он.

Петр нацарапал на жирных обоях семь цифр и, сердечно поблагодарив, повесил трубку.

Когда он вошел в комнату, интервью с Немоляевым уже закончилось. Дикторша объявила, что это был экстренный выпуск, переданный в связи с массовыми волнениями.

Еле прочитав собственные каракули, он набрал Номер и затанцевал от нетерпения. Пулемет. Надо же, Насте не понравилось. Потому что она овца.

«Отморозки»! Отморозки — это у Зайнуллина, а у Пулемета люди достойные. Не лучше, конечно чем были в его собственной сотне, но тоже ничего. А что до клички — просто его зовут Максим. Вот и все.

Максим поднял трубку после одиннадцатого гудка.

— Здорово, сотник! — заорал Петр. — Тебя когда перекинуло?

— Чего?.. Ты кто?

— Еремин я, Еремин!

— А-а... чего надо? — недовольно спросил Пулемет.

— У тебя, наверно, мозги еще не вправились. Я Еремин, сотник. Ты же меня знаешь!

— Знаю, знаю. Зачем звонишь, Еремин?

— Пулемет, ты не оклемался еще. Ты въехал — кто ты и где ты? По-моему, нет.

— Я в курсе, Еремин. И парни тоже. Так что держись от меня подальше. Вместе со своей сотней. Сколько вас тут?

— Нас двое.

В трубке раздался дружный хохот — видимо, ним общались через встроенный динамик.

— Нас двое, Пулемет, но это не значит, что твоя половина сотни...

— Не половина, Еремин, — мрачно сказал он. — Мы здесь все. Причину объяснять не надо?

— Ну-ка...

— Кто-то уничтожил Ополчение. Кто-то из твоих, Еремин.

— Не может быть.

— Он заложил больше ста человек, прокуратура пошла по цепочке, в итоге...