Слой

Петру хотелось иметь третий труп из списка.

Три — уже не совпадение.

— Не-а.

— Я отлучусь ненадолго. Если смоешься и оставишь меня без супа и без ночлега...

— Не переживай. Куда я денусь из подводной лодки?

Про лодку она хорошо. Петр перебрал знакомых — самым подходящим был Костя Роговцев. Как раз из бывших подводников. Перст судьбы, получается. Если он найдет Константина...

Петр постучал по деревяшке. Найдет... А еще кого-нибудь из Ополчения... Он в это не верил.

Остановившись перед Костиной квартирой, он долго собирался с духом. Если и здесь не то... Тогда все, больше у него никого нет. В принципе, было еще несколько человек, но с ними связываться не хотелось. Не проверенные, из последнего призыва. Те, кто не по убеждениям, а ради славы. Он и раньше отказывался брать их в сотню, а теперь и вовсе не рискнет. Только Костя. Он один остался — из настоящих, из своих.

От волнения звонок вышел робкий и прерывистый. Петр собирался нажать еще раз, но не успел — дверь открыли. Женщина. За тридцать. Некрасивая. Не обаятельная даже — так, лахудра какая-то.

Женщина поправила немытые волосы и вопросительно посмотрела на Петра.

— Я вас слушаю, — сказала она, и из-под ее верхней губы вылез черный гнилой зуб.

Сестер у Кости не было. А спать с такой он бы погнушался.

Не говоря ни слова, Петр развернулся и пошел вниз. Спустившись на два этажа, он вдруг обозлился — на весь мир и на себя лично.

«Что за сопли, — подумал он, стукнув себя кулаком по бедру. — Что за кисельные берега? Костю не нашел? А откуда ему взяться, если всех убрали? Его небось в первую очередь. Он же был самый лучший. Ну, почти. Кроме меня. Да, кроме меня — самый. И при этом надеяться, что его не тронут? Держи карман!»

Петр вызвал лифт и нанес пару ударов в пустоту. Ххук! Ххук! Обложили, да?! Эксперимент продолжается?! Ла-адно. Будет вам эксперимент.

Мозг переполняла звериная отчаянная ярость, мышцы подрагивали и зудели. Появилось желание разогнаться и бежать, бежать — как в детстве, пока не задохнешься и не упадешь в траву.

По дороге ехала темная «девятка», и Петр, вместо того чтобы протянуть руку, вышел наперерез. Машина с визгом затормозила, и он, не спрашивая цену, не интересуясь, собирается ли водитель кого-то подвозить, уселся на переднее сиденье и на звал адрес апартаментов. Бледный человечек за рулем послушно моргнул и дал по газам.

«Первым делом воспользуюсь оплаченными услугами, — решил Петр. — Не пропадать же добру. Потом поем супа. А потом...»

Петр долго смотрел на умиротворенный город и не нашел в нем ничего, что могло бы его остановить.

— Все, — робко сказал водитель. — Бензин... Я не виноват.

— Далеко здесь? Сколько мы не доехали?

— Нет-нет, — залебезил тот. — Рядом совсем. Вон там налево и еще два квартала.

Петр положил на приборную доску пятьдесят долларов и собрался выйти.

— А то хочешь, вместе до заправки дотолкаем, — предложил он.

— Нет-нет! Сам, сам.

— Наверно, это правильно. Тачка ведь твоя? Ты и толкай.

— Ну да, ну да, — затряс вихрами водитель. Петр перебрался на другую сторону улицы и вытащил из пачки последнюю верблюдину. Его обогнал джип, похожий на тот, что он видел утром в центре, но таких тачек в Москве было полно. У светофора джип свернул, и Петр отметил, что им по дороге. «Могли бы и подвезти», — в шутку подумал он. А когда дошел до угла, желание шутить пропало. На тротуаре, как раз у дома, где ждала тощая путана и наваристый супец, стоял черный гроб внедорожника и пара легковушек — марки Петр издали не разобрал.

Он судорожно огладил карманы — блокнот с биографией находился при нем. Негритянскую рубашку и костюм Валентина Матвеевича ему было не жалко. Суп — другое дело, ну да черт с ним, с супом. Идти некуда — вот проблема. В памяти остался последний адрес — его собственный. Или Петуховых?..

Петр обжег сигаретой пальцы и удивленно огляделся — он давно уже шел. К Новому Арбату и к старому пятиэтажному дому, что за магазином «Мелодия». К Петуховым или к себе — с этим как раз предстояло разобраться. Пока он только шел.

* * *

Диктор сказал, что всплыли некоторые подробности по делу об убийстве банкира Батуганина. Бросив бутерброд, человек побежал к телевизору и поэтому все пропустил. Человек обозвал диктора свиньей и поплелся на кухню. Чай отдавал марганцовкой, а в сахарнице сидел блестящий таракан. Все это бесило.

Отодвинув чашку, человек взял бутерброд и снова пошел к телевизору. Пощелкал каналы — везде реклама.

— Совсем распоясались, — пробормотал он. Дожевав колбасу, человек отряхнул руки и с ненавистью осмотрелся. Решетка на зеркале уже зарастала какими-то серыми пушинками. В этой квартире все дьявольски быстро пылилось.

Нос зачесался, и человек чихнул. В свинцовой поверхности зеркала образовалась мутная лунка, но след от решетки остался. Так он себя и увидел — сквозь решетку.

— Стареешь...

Наметившиеся в прошлом году залысины окончательно съели челку и теперь подбирались к макушке. Быстро, дьявольски быстро. В этой квартире хорошо умирать — ничего не жалко.