Слой

Человек вспомнил про Батуганина и задумчиво потрогал ухо. "В газетах писали, что врагов он не имел. Банкир — и без врагов? Впрочем, Батуганин был мужиком покладистым. Там... — Человек махнул куда-то в сторону зеркала. — Там был. Здесь неизвестно. И еще был трусом. Можно представить, какую он себе завел охрану. Не помогло. Говорили про водосточную трубу. И про машину...

Знакомо, ой как знакомо".

Человек, не раздеваясь, прилег на раскладушку и закрыл глаза. Он чувствовал, что поблизости есть кто-то еще. Сколько их — не разобрать. Слепые, как новорожденные котята, и настырные, как бультерьеры.

Еще он чувствовал, что там, откуда он вырвался, все кончено. Момент смерти он не зафиксировал, но знал наверняка: тела больше нет.

Все в прошлом. Настоящее — это грязные чужие квартиры, пыльные занавески и тараканы в сахарнице. Что-то изменить? Он знал как. Он это уже делал — там. И потому боялся второй попытки. Слишком долго и тяжело. Но если получится... Теперь у него есть опыт. Теперь он будет жестче. И он сделает, иначе зачем об этом мечтать — каждый день?

Он уже понял, с чего начнет. Первое правило — избавиться от ненужных людей. Он начнет с Константина.

Глава 8

Костя отпил из щербатой фаянсовой чашечки и, нахмурившись, посмотрел на часы.

— Пора бы им уже. Обманули, черти?

— Не, не, — замотали головами Толик и Елизавета. По приказу Константина они весь вечер безвылазно обретались на кухне. Он специально посадил их на древние стулья с высокими спинками — при малейшем движении стулья издавали жалобные визги, и Костя мог отворачиваться, не опасаясь удара чугунной гусятницей. Даже пролитые щи вытереть не позволил — за несколько часов они окончательно скисли, и из коридора несло, как с убыточной овощебазы.

Сам Костя строго расхаживал взад-вперед, нося на блюдечке чашку кофе.

Толик успел поведать несколько морских баек — половину Константин уже слышал, правда, с другими героями. О том, что он имел прямое отношение к флоту, Костя умолчал — лишние зацепки для будущего следствия. Ведь ни Елизавету, ни Толика он убивать не хотел.

— Время, время... — выразительно произнес Костя.

— Да хрен их знает. Может, сегодня вообще не придут.

— Ну-ну-ну! Хочешь всю ночь просидеть?

— Мы-то что? — запричитала Елизавета. — То у них шалман целый, в уборную не прорвешься, то, наоборот, учешут на день-два. Да чтоб они пропали!

— "Пропали"! А кто мне Нуркина разыщет? В том, что у Петуховых гостил именно он — Нуркин Владислав Борисович, Костя уже не сомневался. Словесный портрет совпадал с оригиналом не полностью, но достаточно для того, чтобы исключить всякую ошибку. Не видный, сказала Елизавета. Лысоватый такой, сутулится, что твой горбун, весь такой суетный, лица землистого. Прыщ, а не мужчина. По бухгалтерской линии, важно добавил Толик. Книжки мусолил. Как не подойдешь — он «Здрасьти», и в сторонку. А чтоб законтачить — нет.

Константина подмывало признаться, что прыщ

Нуркин — вовсе не бухгалтер и даже не совсем прыщ, а премьер правительства, фактически — хозяин России, что суетность его происходит от переполнения планами, как рассорить всех и вся и на кровавой волне добраться до власти. На самом деле это уже свершилось, только Костя не понимал, почему здесь этого нет. Что такое «на самом деле» и «здесь» и чем они отличаются, он не понимал тоже, но на всякий случай помалкивал.

На лестнице что-то глухо звякнуло, и замочная скважина приняла в себя ключ.

— Не дышать! — тихо приказал Костя. Ступая как можно ближе к стене, чтоб не скрипели половицы, он прокрался в коридор и встал у двери. Ключ повернули, и в открывшемся проеме появилось худощавое лицо в тонких очечках.

— Добрый вечер, — сказал мужчина, опасно разворачиваясь на девяносто градусов. — Ленок, проходи.

Ленок, хрупкая женщина лет тридцати пяти, так же невозмутимо поздоровалась и, отерев подошвы о сырую тряпку, вошла внутрь. Константин посторонился, пропуская обоих, проследил, хорошо ли захлопнулась дверь, и врезал мужчине по затылку.

— Соседи! — позвал он. — Отбой. По каютам. Соседи двумя тяжелыми мухами вылетели из кухни и устремились к своим комнатам.

— Ой, какой кошмар! — теребя кофту, прошептала Елизавета и, сочувственно глянув на Петухову, прибавила скорости.

Толик на мгновение остановился, но Константин покачал у него перед мордой ножом, и бывший дизелист-тихоокеанец благоразумно последовал за Елизаветой.

— Помогите!! — закричала Петухова, пробиваясь к двери.

Она отчаянно напрыгнула на Костю и вцепилась ему в волосы. Когда стало по-настоящему больно, он оторвал ее, как когтистую кошку, и, подержав на расстоянии, припечатал в лоб. Женщина пролетела метра два и, упав на окаменевший от времени линолеум, проехала почти до конца коридора. По дороге она вляпалась в щи и стала похожа на щетку от пылесоса.