Сломанная кукла

Тон дядиного голоса оставался все тем же ровным и успокаивающим, но его слова вызвали у меня огромные сомнения.

– Отец, не надо…

– Что – не надо? – дядя сделал вид, что удивился.

– Если Аля… Алевтина… если ей все равно, что со мной – лучше так и скажи. Я хочу знать…

– Не все равно ей! По глазам вижу – совсем не все равно! И меня после каждого визита к тебе она спрашивает, как ты! – на этот раз совершенно искренне возмутился Родион Зиновьевич. Помолчал, пожевал губы. Потом добавил: – Как я радовался, когда видел, что у вас вроде отношения складываться начали! Не разрушь это, сынок! 

– Если еще есть чего рушить. Боюсь, что все сгорело в том проклятом пожаре. Почему он случился? Уже известно? – я поспешил перевести разговор на не такую больную тему. Не стоило мне вообще признаваться в своих сомнениях! Дяде и так непросто с нами всеми.

– Пока нет. Результаты экспертизы на следующей недели обещают… – дядя вздохнул, покачал головой. – Ты, главное, не кисни тут, не падай духом, сын! С делами в компании я пока справляюсь: старый конь борозды не испортит. Скажи, чего тебе привезти? 

– Ничего не надо, отец. Мне бы… – я зажмурился на миг, пережидая накатившую вспышку тоски, сжавшей горло. 

– Что, Зин? Скажи! Я все сделаю, что только можно!

– Мне бы Алевтину увидеть. Хотя бы на пару минут. Я не успел сказать ей кое-что очень важное… в тот день. 

– Я попытаюсь это устроить, сынок. Не знаю, пустят ли ее к тебе, но я буду очень стараться!

Да-да. Я знал: в ожоговое отделение даже родственников пускают крайне неохотно, а Аля мне формально никто. И все же… мне было просто необходимо увидеть ее, взглянуть в ее глаза, прочесть в них – надежду или приговор. 

– Постарайся, отец, – вместо кивка я закрыл и открыл глаза. 

Отец ушел. Мне оставалось только терпеть и ждать.

42. Алевтина

О том, почему случился пожар, я узнала раньше пожарной инспекции. 

Первые пару дней Никиту мучила одышка, он постоянно лежал в кислородной палатке и под капельницей. Но потом быстро пошел на поправку. Ему назначили несколько сеансов в барокамере. Один в камере сидеть он не мог, поэтому вместе с ним сидела я. Читала сыну детские книжки, пела песенки. В общем, развлекала, как могла. 

На одном из таких сеансов решила поговорить с сыном о том, что произошло.

– Китенок, сынок, ты хочешь домой? Обратно в свою любимую комнату? – зашла я издалека.

– Нет! – глазенки малыша стали огромными и испуганными. – Там огонь!

– Там уже нет огня. Его потушили дяди-пожарные. А откуда огонь взялся? Ты знаешь?

Сын опустил голову, насупился. 

– Никитка, я обещаю: тебя никто не будет ругать и наказывать! Просто расскажи мне, что случилось? Ты спал? – я знала, что Елена Михайловна уложила сына на дневной сон, потом почувствовала себя плохо и спустилась вниз, чтобы поискать у нас в аптечке какие-то таблетки. 

– Спал. Потом проснулся, – неохотно кивнул Никита. 

– Проснулся, а няни нет, так?

– Да…

– И что ты дальше сделал?

– Пошел на ковер играть, – по-прежнему стыдливо пряча от меня взгляд, признался ребенок. 

– Хорошо. Ты сел на коврик и начал играть. А во что ты играл?

– В костер… хотел сделать такой, как в парке. 

Я тут же припомнила, что с неделю назад мы гуляли неподалеку от коттеджа и видели, как на окраине рощи кто-то из местных жителей запекал в углях картошку и жарил над огнем хлеб и сосиски, нанизанные на шампуры.

– А чем ты поджигал костер, сынок? – ласково спросила я, внутренне сжимаясь от возникшей перед глазами картинки.

Мое упущение! Это я должна была объяснить сыну, что в доме костер разводить нельзя!

– Зажигалкой… – Никита опустил голову еще ниже и прижался к моему боку.

– Я не злюсь на тебя, Кит! – снова успокоила я ребенка. – И не буду злиться, обещаю! Скажи мне, где ты взял зажигалку?

– У Степы. – Я хорошо помнила этого Степу: семилетнего шалопая, который почему-то часто играл с детьми помладше на общей детской площадке. 

– Степа подарил тебе зажигалку? – уточнила я.

– Да, – неуверенно отозвался сын. 

– А ты ему что подарил? – ну, не может быть, чтобы Степа не потребовал что-то взамен! Слишком уж он хитрый!

– Динозавра Рика, – Никита окончательно поник и даже глаза зажмурил, ожидая моего возмущения. 

– Степе так понравился Рик?

– Да. Он просил Рика, а я не отдавал!

– И тогда он предложил поменяться, – договорила я. 

Китенок промолчал, но в его молчании было невысказанное подтверждение моей догадки. 

– Никит, хороший мой мальчик! Теперь ты понимаешь, что такие маленькие детки, как ты, не должны играть с огнем?

Сын, не открывая глаз, кивнул. 

– А еще запомни, Кит: костер в доме палить нельзя! 

– А на веранде? – любопытство победило, и мальчишка разлепил веки, уставился на меня круглыми глазищами. 

– И на веранде нельзя. Она деревянная и может загореться. Запомни, Никит: огонь можно разводить только взрослым и только в мангале или на голой земле. Иначе будет пожар!

– Как у нас дома?

– Да. Как у нас… – я не выдержала, обняла и прижала сына к себе, поцеловала в маковку. – Знаешь, как мама за тебя испугалась? Ты ведь мог сильно-сильно заболеть!

– И даже умереть?