Сломанная тень

Потом Илья Андреевич пил кофий, курил трубку. Моська, закрыв глаза, дремал у кресла.

Как только доктор встал с кресла, Моська встрепенулся.

– Данила! – кликнул Илья Андреевич слугу. – Лови пролетку!

– Ужин во скольки готовить? – поинтересовалась Катерина.

– К полуночи! Я вечером на маскараде буду, – сообщил доктор.

Данила вернулся минут через десять:

– Насилу поймал! Куда ехать, спрашивает.

– Сам скажу! – Тоннер наморщил лоб и задумчиво посмотрел на слугу. – Поехали-ка со мной!

Моська решил, что речь о нем, и направился к двери.

Данила пса из пролетки шуганул, но Моська не расстроился. Погода была великолепная, а пробежаться после сытного обеда всегда полезно.

– Маэстро не принимает! – вход загораживал угрюмый детина. – Оставьте вашу визитку!

Илья Андреевич достал прямоугольную карточку и с видимым сожалением подал. Совсем недавно напечатал сотню, а осталось не больше дюжины. Страж повертел визитку в руке:

– Напишите адрес, маэстро ответит вам письмом!

– У меня дело срочное! Я должен немедленно…

– Прошу прощения! Невозможно-с! – детина был столь же непреклонен, сколь и внушителен.

Моська дорогою отстал – подбежал к уютному домику на Кирочной к концу недолгого препирательства. Раздосадованный доктор пытался что-то объяснить неприятному человеку, намеревавшемуся захлопнуть перед ним дверь. Помочь хозяину – дело собачьей чести! На ходу гавкнув (чтобы неприятный человек его заметил), Моська пулей пролетел вовнутрь.

– Вон! Убирайся! – детина, позабыв о непрошеных гостях, побежал за ворвавшейся в дом собакой.

Пусть для Тоннера с Данилой был открыт!

Внизу размещались прихожая с кухней (туда как раз и шмыгнул Моська), хозяин дома обитал на втором этаже, куда, не мешкая, по дубовой лестнице поднялись визитеры. Миновав пустую гостиную, они очутились в кабинете. Стул, стол, софа, двустворчатый, до потолка, шкаф… И никого, только белый пуделек зевал спросонья на диване.

– Хозяина нет! Чем могу служить? – раздался высокий металлический голос.

Данила оглянулся по сторонам. Кто говорит? Неужели?..

– Бросьте ваши фокусы, маэстро! – буркнул Тоннер.

– Маэстро нет дома! Приходите завтра! – посоветовал пудель.

– Господи прости! – испуганный Данила поискал глазами иконы. Говорящих собак он еще не встречал.

– Всего хороше… – пудель не закончил фразу. В кабинет забежал Моська и, увидев соплеменника, гавкнул. Пудель от испуга позабыл человеческую речь и ответил по-собачьи: – Тяв! Тяв!

Моська медленно приближался к дивану. Вздыбленная шерсть и оскаленные клыки не сулили пудельку ничего хорошего.

– Я тебе покажу! – доносился с лестницы голос детины.

Пудель спрыгнул с дивана и, поджав хвост, сиганул к шкафу.

– Так я и думал! – сказал Тоннер Даниле. – Не пускай сюда лакея!

Илья Андреевич решительно подошел к шкафу и распахнул дверцу:

– Вылезайте! – приказал он прятавшемуся там мужчине.

– Не понимать! Я не понимать!

– Кончайте балаган! Думаете, я чревовещателей не видел?

– Вы… Вы из полиции? – спросил маэстро Леондуполос, опасливо опуская ногу на пол.

– Почти!

– Вот я тебе задам! – прихрамывающий детина (Моська успел цапнуть его за икру) наконец добрался до кабинета хозяина. Данила перегородил ему проход.

– Отошлите слугу! – приказал Илья Андреевич Леондуполосу.

– Семен! Ступай! – приказал тот, затворяя шкаф. – С кем имею честь?

– Тоннер, Илья Андреевич!

– Чем могу?..

– Мне надо с вами поговорить! Лучше сядьте – известие у меня неприятное.

– Полиция сама по себе неприятное известие! – проворчал маэстро, усаживаясь на софу со спасенным пудельком на руках. – Не бойся, Карлуша, не бойся!

– Два часа назад скончалась ваша матушка!

– Какая матушка? – настороженно спросил Леондуполос. – Нет у меня никакой матушки! И не было никогда!

– Графиня Бобикова, Надежда Сафоновна.

Тоннер шел ва-банк. Никаких доказательств, кроме сходства маэстро с Коленькой, он не имел.

Леондуполос побелел, вскочил, выронив пуделька, затем рухнул обратно на софу.

– Как? Она утром была здесь…

– Обратной дорогой у Надежды Сафоновны прихватило сердце…

– Царствие небесное! – Леондуполос-Бобиков истово перекрестился.

– Мои соболезнования.

– Как вам не совестно?! – граф снова вскочил. – Подслушали небось исповедь? Не отпирайтесь! Знаю я вас, ищеек! И матушка, царствие ей небесное, тоже хороша! Зачем только я написал ей!

– Вы ей писали? – удивился Тоннер.

– Ну да! По приезде. Хотел встретиться. Надеялся убедить продать имение и отдать мне деньги. Сами видите, чем приходится заниматься.

– Да уж! Вы сядьте, граф, сядьте! – Тоннер опасался, что разоблаченный Бобиков выкинет какой-либо фортель – сиганет в окно, например.

– Вы арестуете меня? – спросил граф.

– Не исключаю… – уклончиво ответил доктор.

– Ах, вот как! – усмехнулся Бобиков, по-своему истолковав многозначительность Ильи Андреевича. – Значит, договоримся! Сколько?

Граф в два прыжка очутился у письменного стола, Данила и глазом не успел моргнуть.

– Денег, правда, нет! Но есть камушки! В этом ящичке! – Бобиков дернул за ручку. – Черт, на замок закрыт! Сейчас, сейчас! Ключик у меня на шее.

– Мне деньги не нужны! – чуть не закричал Тоннер.