Сломанная жизнь

Сердце Аарона колотилось, пока сон цеплялся за него и отказывался отступать в тёмную часть разума, где жила надежда. Дыхание выходило короткими, быстрыми вздохами, когда парень сел на кровати, сбитый с толку из-за того, что находится один. Спенсер был прямо рядом с ним, так близко, что присутствие другого парня освещало комнату. С растущим страхом, Аарон отчасти ожидал, что Спенсер вернётся из ванной и заберётся к нему в кровать. Штаны Аарона натянулись от его возбуждения, как никогда сильного, а он не чувствовал ничего, кроме замешательства. Комната, почти невыносимо тёплая, казалась другой в рассеянном свете из окна. Чудовищ, которые обычно таились в тени, было сложнее увидеть, злостные шрамы на его лице и теле слегка померкли от изображения Спенсера в мыслях.

Свесив ноги с кровати, Аарон сел на край, крепко держа своё одеяло, пытаясь остановить головокружение. Ни разу за два года ему не снилось желание какого-либо физического или сексуального контакта — с кем угодно — и он понятия не имел, как с этим справиться. В груди поднялась паника, и Аарон сделал глубокий вдох через нос и выдохнул ртом, как учил его доктор Томас. Вдох носом и выдох ртом. Паника росла больше, напоминая шторм в океане, и мгновение Аарон не мог дышать. Затем он закрыл глаза и попытался снова. Вдох носом и выдох ртом. Он дышал, снова и снова, медленно и осознанно. Напряжение в его груди ослабло, и он мог бы расплакаться, если бы только был способен.

— Аарон, милый, ты в порядке?

Аарон поднял взгляд и увидел в дверном проёме свою мать, из-за большой по размеру пижамы она выглядела как девочка-подросток, которая втягивала руки в рукава и нервно растягивала ткань, стоя в дверях. То, как она слегка подскакивала на носочках, говорило Аарону, как сильно ей хотелось зайти в комнату и успокоить его, но она держалась на расстоянии.

— Я в порядке, мам, это был просто сон, — тихо произнёс он, глядя в пол и медленно вдыхая носом. Затем она вошла, без сомнений притянутая страхом и болью, которые слышала в его голосе. Держась в большом шаге от него, она присела на край кровати. Он не поднимал глаз, но с силой выдохнул.

— Хочешь поговорить об этом? — в темноте её голос звучал тихо, в отличие от обычного, командного материнского голоса. Обычно она могла заставить трёх почти взрослых парней и одного мужчину делать то, что хотела, просто меняя интонацию. Аарон знал, что она ожидает от него отказа, и он отказывался практически всегда, но замешательство и боль в его сердце поспешно выдавили слова.

— Мне приснилось, что я кое-кого поцеловал, — прошептал Аарон в темноту. Упражнение с глубоким дыханием прекратилось, и он покраснел, хоть и надеялся, что мать этого не увидит.

— Это был хороший сон? — спросила она, и даже если на мгновение, Аарону до боли захотелось положить руку на мамину, но он не позволил себе сдвинуться. Голова начала болеть от стресса, а в горле пересохло от идеи сказать это вслух, и при ответе голос прозвучал хрипло.

— Я не... Я не знаю... Просто... Кажется таким неправильным думать о... о поцелуе с кем-то. Я не могу... не после... — лицо Аарона покраснело сильнее, и он был уверен, что мама видит это свечение. Если и видела, то не показывала этого.

— Нет ничего плохого в поцелуях, сладкий. Иногда я боюсь, что из-за произошедшего ты не встретишь того, кто поможет тебе забыть о нападении. Для меня это невыносимо, потому что ты особенный и заслуживаешь найти человека, который будет любить тебя так, как я люблю твоего отца, — она колебалась, без сомнений пытаясь решить, какие задать вопросы, если стоит задавать вообще, чтобы не лишиться хорошего шанса поговорить с сыном. — Милый, ты когда-нибудь целовал кого-то?

Аарон покачал головой и даже в тусклом свете увидел, как мама кивнула.

— У этого человека есть имя?

Ослепляющий страх вернулся мгновенно. До Аарона даже не сразу дошло, что она не спросила: «У этой девушки есть имя?»

— Я... — начал Аарон, с формирующейся на губах ложью, но обнаружил, что не может этого сделать. Его мать так долго любила его, несмотря на шрамы, и жертвовала своим временем и здравомыслием, чтобы заботиться о нём. Она заслуживала лучшего, чем ложь. — Это... это был Спенсер, мам.

— Твой друг из колледжа? — спросила она с нейтральным выражением лица.

Он не мог понять, удивил ли её его сон о поцелуе с парнем или нет. Может, после нападения она подумала, что он точно гей.

— Да, друг из колледжа, — прошептал Аарон, когда нервы его подвели. В его горле не могли сформироваться слова «я гей», чтобы он мог их произнести. После всего, через что он заставил пройти свою мать, он не мог сказать такое вслух.