Сломанное сердце

Мы созваниваемся вечером. Игорь вздыхает, что с утра был в разъездах, потом принимал зачеты у стада дебилов, затем снова мотался по городу, умаялся весь. Зажав плечом телефон, я заполняю файл и не слишком вслушиваюсь в его рассказ, но поддакиваю для приличия. Допечатав, всё сохраняю и закрываю документ. И сразу включаюсь в разговор, начиная с вопроса, который не давал мне покоя весь день:

– Игорь, вы… извини, ты… зачем доложил в университет о вашем конфликте с Шаламовым? Зачем дал этой истории ход?

Игорь растерянно замолкает и не сразу находится. Потом неуверенно спрашивает:

– Ну а как? Это же ни в какие рамки… Студент напал на преподавателя… Я что же, должен был это стерпеть?

– Нет, не должен. Но можно было… не знаю, решить всё миром. Что уж сразу парня отчислять? За полгода до окончания вуза…

– А разве такому место в вузе? Ну или среди юристов? С такими-то бандитскими замашками…

– Да брось, Игорь. Какие там бандитские замашки? Гормоны и максимализм.

– Даже если так, то почему я должен проглотить такое унижение от студента?

– Потому что ты взрослее, умнее, порядочнее. А, значит, по идее, выше всего этого. Если ты думаешь, что это слабость, то нет, это не так. Это великодушие. Почему-то мне казалось, что ты как раз великодушен.

– Я-то, может, и рад быть великодушным, но безнаказанность порождает вседозволенность. Сейчас ему все с рук сойдет, так он в следующий раз…

– Ты боишься, что Шаламов снова на тебя нападет? Так, может, вам просто поговорить с ним цивилизованно? Всё прояснить?

– Ничего я не боюсь! Просто… Мда, Лерочка, с тобой трудно спорить. Хорошо, я не буду писать на него заявление. Да я и не собирался, на самом деле. Но в ректорате… не знаю. Я что, скажу там: никто меня не бил, я всё придумал? Ну, это несерьезно. И это уже не мне решать, сама понимаешь. Да я и не просил, кстати, чтобы его именно отчислили.

– Но ты ведь на это рассчитывал? Да и что тут еще может быть?

– Лер, у меня такое ощущение, что это я виноват в том, что меня избили, и оправдываюсь тут. Это в тебе говорит адвокат или… не адвокат?

– Нет, Игорь, никто тебя не винит. Просто мне непонятна эта жажда мести. Непонятно, когда взрослый умный состоявшийся мужчина тягается с глупым мальчишкой. Ну и, кроме всего прочего, доложив про Шаламова, ты ведь и меня подставил, и себя подвел под монастырь.

– Каким образом? Нет! Ни в коем случае! Я даже не упоминал о том, что ты там была.

– Ну, Игорь… Это смешно даже. Начнут разбираться, и всё обязательно всплывёт. Ты же должен понимать. И Алексею Германовичу всё это очень не понравится. Он же помешан на репутации своей семьи, и все эти скандалы для него – просто хуже ничего быть не может. Мне, в общем-то, без разницы. Я всё равно развожусь и вести у вас больше не собираюсь, а вот ты остаешься. Тебе там ещё работать, диссертацию защищать. А Гаевские, уж поверь, люди злопамятные и мстительные.

Игорь молчит. Потом произносит:

– Я, и правда, как-то не подумал, что могу запятнать твое имя. Я-то – ладно. Плевать. А вот ты… Мне, конечно же, не хочется, чтобы кто-то узнал, что ты тут замешана, чтобы снова какие-то слухи поползли. Но я не знаю… просто я не только докладную подал. Я и справку о побоях принес. И в клуб съездил, там свидетеля нашел… Ну и с Владом Холодовым переговорил… Черт. Я завтра схожу в ректорат. Попробую отозвать докладную.

* * *

В пятницу разрываюсь между основной работой и универом. Пара у меня в обед, но мне не терпится узнать, как там дела с докладной Игоря. Ещё и его телефон недоступен. Поэтому, как только удается вырваться, мчусь в университет.

На кафедре только Валентина Осиповна. Но она охотно делится со мной последними новостями:

– Ничего не понимаю! Игорь вдруг передумал… решил этому подонку дать шанс. Шанс для чего? Нет, не понимаю. Зло должно быть наказано. Вот мы и страдаем из-за такой мягкотелости. Они сейчас в деканате как раз… Надеюсь, все-таки на справедливость!

Я иду в деканат. А там – разборки полным ходом и двери нараспашку. Останавливаюсь на пороге, всё равно меня никто не видит, кроме секретарши.

Грошев, декан юр.фака, чихвостит Шаламова в хвост и в гриву. Орет так, что уши глохнут. Но этот, конечно, наглец. Стоит недалеко от двери – расслабленно, руки в карманах и всем своим видом демонстрирует «плевать я на вас хотел с высокой колокольни».

Ну, что за дурак?

Но если отбросить всю лирику, то из рёва декана я поняла, что, вроде как, Шаламову и правда готовы дать последний шанс до первого малейшего нарушения… если только он впредь будет тише воды, ниже травы, ну и искренне извинится перед Игорем Ивановичем.

– Слушаем тебя, Шаламов! – требовательно рычит Грошев.

Игорь поворачивается к Шаламову, видимо, готовый внимать его извинениям.

– Ну? Есть у тебя что мне сказать?

На секунду в лице Игоря проступает странное выражение. Не берусь судить, какое, да и не успеваю. Потому что Шаламов выпаливает:

– Да пошёл ты на хер!

Разворачивается и едва не сбивает меня с ног. Ошпаривает меня взглядом и пулей вылетает прочь.