Сломанное сердце

– Студент, говоришь, твой? Учится, говоришь, лучше всех? – на миг повисает пауза. Я слышу, как на том конце он дышит, тяжело, со свистом. И слышу, как резко ускоряется собственный пульс, а в животе всё леденеет. – Что, на молоденьких мальчиков потянуло? Я всё знаю!

42. Лера

Господи, до чего же всё не вовремя. Просто закон подлости в действии. Ну не могло это случиться хотя бы днём раньше или днём позже. Чтобы не при родителях.

И мама, как назло, с радостной улыбкой тянет руку:

– Лер, дай мне трубочку на минутку.

Качнув головой, я ухожу в другую комнату. На всякий случай плотно затворяю дверь.

Свекор всё это время, не переставая, хлещет меня упреками, а затем оскорблениями и даже угрозами. Я пытаюсь пропускать его инвективы мимо ушей. Жду, когда этот поток возмущений иссякнет, но Гаевский, наоборот, заводится всё сильнее и сильнее, не давая мне и слова вставить. Хотя что тут скажешь?

– Я всегда гордился тобой. Всем твердил, как моему сыну повезло. Какая замечательная у него жена, а у меня невестка. Умная, успешная. Главное дело – порядочная! Марка винил в вашем разрыве, ругал его. Надеялся, наивный, помирить вас… сохранить семью. А ты… ты тем временем… тьфу… даже повторять противно.

Неугомонная мама моя тихонько стучит в дверь, потом заглядывает:

– Лер, ну что там такое? Мы с папой волнуемся уже.

Ладонь, в которой сжимаю телефон, становится влажной. Я нажимаю mute* и быстро говорю маме:

– Мама, подожди. Пожалуйста! Потом я всё расскажу.

– Что-то случилось? Да? Что-то плохое?

– Мама, всё потом, – я аккуратно подталкиваю маму из комнаты и снова закрываю дверь.

Без особого желания вновь подношу телефон к уху, а свекор там вовсю клокочет:

– Да сказал бы мне кто, что моя невестка спутается с каким-то студентом, как… обычная потаскушка… что забудет про честь, про стыд, да я бы первый в того плюнул. А тут вон оно что… Под носом у мужа, у меня, у коллег… как последняя ш-ш…

– Да уж договаривайте.

– Да дрянь ты бесстыжая! Ты нас опозорила на весь университет! Тебе мало было своими похождениями унизить Марка… так ты ещё и нас всех вывалила в грязи! Выставила меня… нас на посмешище. Посмела прийти и попросить у меня, отца твоего мужа, вступиться за твоего любовника. Это же просто верх цинизма! Ты хоть представляешь себе, что про нас думают, что говорят? Как потешаются над нами? Этот старый дурак Гаевский бегал просил за студента, с которым его же собственная невестка спит! Тьфу! Какая мерзость… Ты хоть понимаешь, как мы с Марком теперь должны работать… среди этих людей, когда каждый из них смеется нам в спину? Коллеги, подчиненные, студенты, все… Ты…!

Он яростно пыхтит, словно будь рядом – кинулся бы душить меня.

– Алексей Германович, откуда вы вообще всё это взяли?

– Да нашлись осведомленные люди, доложили. Написали докладную секретарше ректора о твоем аморальном поведении. А знает секретарша – знают все. И как раз сразу после того, как я ходил там унижался… за кого?! За твоего любовника! Теперь я в дерьме, а этот мальчишка будет продолжать учебу как ни в чем не бывало и посмеиваться с дружками своими. Вот, мол, какой он ловкий. Сначала невестку проректора оприходовал, а потом этот проректор жопу его спас. Довольна? У тебя вообще есть капля совести? Стыд у тебя есть? Ты… ты хуже проститутки. Те хотя бы честно показывают, что из себя представляют. Не корчат из себя добропорядочную жену.

Наконец он замолкает.

– Алексей Германович, я согласна, ситуация некрасивая. Извините. Но ее не было бы, если б я спокойно развелась с Марком осенью, как и хотела. Вы ведь меня сами упросили не спешить с разводом. Ни про какие «помиримся» речи не шло. С моей стороны это была лишь услуга. Я пошла вам навстречу, чтобы Марк мог уехать без проблем в Канаду. И ничего более. Я вам это четко дала понять. Так что я не считала себя обязанной хранить Марку верность.

– А это ты в суде будешь рассказывать. Если думаешь, что Марк просто даст согласие на развод, то ошибаешься. Напомню, что в твоем бюро у нас с ним тоже есть доля. И в совокупности она больше твоей. Так что, дорогая невесточка, за этот позор ты еще очень дорого заплатишь. Око за око, зуб за зуб. Или… репутация за репутацию. Я тебе обещаю.

Он, не прощаясь, сбрасывает звонок. А я еще пару минут смотрю в отупении перед собой.

Да, угрозы свекра, увы, не пустой звук. Для организации бюро мне требовались партнеры-совладельцы. Необязательно адвокаты, но обязательно юристы. Так положено. Пришлось привлечь тех, кто был на тот момент мне ближе – Гаевских. Нам с Марком распределили по сорок процентов и двадцать – досталось его отцу. Мы, конечно, заключили соглашение, по которому они не могут продать свои доли кому бы то ни было, кроме как мне. Тогда я считала, что обезопасила себя.

Теперь же, прикинув, как бы я могла на их месте самой себе напакостить, поняла: да очень легко!