Сломанное сердце

Игорь устраивается в гостиной. Точнее, ползает там под столом, подсоединяет к компьютеру свой диск. Затем с довольным возгласом: «О! Слава богу! Всё открылось!» приступает к своей работе.

Я приношу ему плед и подушку.

– Ты извини, – говорю, – но я пошла спать. У меня был тяжелый день, завтра тоже не легче. Ты здесь работай. Захочешь чай или поесть – не стесняйся. Захочешь отдохнуть – вот диван.

– Угу, спасибо, – благодарит Игорь. – Спокойной ночи!

Я ухожу в спальню, падаю без сил в кровать и, на удивление, моментально засыпаю.

Утром меня будит Васильев. Договариваемся с ним о встрече – через час у него. Я подскакиваю, бегу в ванную. Затем в темпе одеваюсь-собираюсь. И, конечно же, подхожу к окну. Гелендвагена нигде нет. Я выдыхаю…

Игорь просыпается только к завтраку и выглядит так, словно он всю ночь жестоко пьянствовал. Лохматый, помятый, под глазами круги.

– Спать хочу – умираю, – сообщает он, жуя бутерброд. – Лег, наверное, час назад. Но зато отчет доделал!

Я киваю, мол, поздравляю, молодец. Но мыслями я уже не здесь.

– Подвезти тебя до работы? – спрашивает Игорь.

– Да необязательно. Я могу и на такси. И мне сейчас нужно не в офис.

– Зачем такси? Довезу куда скажешь. Буду только рад. Ты так меня выручила с этим отчетом! Не знаю, как тебя благодарить…

– Ты меня тоже вчера выручил, так что… – пожимаю я плечами, допивая чай. – Но надо поторопиться.

Буквально через десять минут мы с Игорем выходим из подъезда. И я вдруг спотыкаюсь, потому что прямо за дверью вижу Артёма Шаламова. Очевидно, он уже какое-то время стоит здесь, ждёт, когда кто-нибудь зайдет или выйдет. И, наверное, приличное время – потому что явно замерз. Нос красный, губы синие.

Несколько секунд мы, оторопев от неожиданности, молча смотрим друг на друга. Потом он переводит взгляд на Игоря. И как же меняется его лицо! Оно искажается буквально на глазах. А его взгляд! Сначала он недоуменно-ошарашенный, а затем в нем так явственно проступает горечь и боль, такая острая, такая кричащая, что чувствую, как у меня самой сердце болезненно сжимается.

Шаламов, глядя на нас, пятится, потом разворачивается и идёт прочь. Совсем не той своей кошачьей плавной поступью. А какой-то тяжелой неровной походкой.

Хочу остановить его. Позвать. Сказать, что всё не так, как он подумал. Но тут же мой порыв остужает мысль: нет, пусть уходит, теперь он точно оставит меня в покое. Перестанет терзать нас обоих. Перетерпит и будет жить своей жизнью. А тем более сейчас...

– Лера, мы же торопимся? – напоминает Игорь.

Я киваю и иду за ним к его машине.

49. Артём

– И не мечтай! – возмущается Анька Дубовская, наша староста, в ответ на мою просьбу отметить меня завтра утром на лекции по международному праву. – Ни за что! Не буду.

– Сложно тебе, что ли?

Я мог бы, конечно, просто не пойти, забить на первую пару, но теперь, после случая с Карлсоном, это было чревато. Сразу, как началась учёба, Грошев, наш декан, вызвал меня к себе и предупредил, что всего один косяк с мой стороны – и до свидания. И Дубовская подтвердила, что он интересовался уже моей персоной: как я учусь, как посещаю. Поэтому свалить с семинара не вариант. Да и не каждую лекцию можно незаметно прогулять. А вот завтра не пойти было бы идеально, но тут Дубовская встала в позу:

– Может, и несложно. Но, представь себе, у меня тоже есть принципы. Я прогульщиков не прикрываю!

Честно, не понимаю такой бессмысленной принципиальности. Дубовская так возмущается, будто я родину ее прошу предать.

– Это не принципы, это… вредность, – в последнюю секунду сдерживаю себя, чтобы не сказать «тупое упрямство». – Да пойми ты, мне очень надо завтра утром быть в другом месте. Вопрос жизни и смерти. Анька, ну пожалуйста.

Я, конечно, сильно преувеличиваю. Просто невмоготу уже от этой неизвестности. С ума схожу реально. Лера не отвечает ни на звонки, ни на сообщения. Там вообще всё глухо. От Тани тоже ничего не добиться. Она с ней и сама не встречалась уже давно, вся связь у них, в основном, в мессенджере. Знаю только со слов Тани, что Лера того чувака, владельца клиники, раскручивает по полной программе.

Я и к ней уже пару раз наведывался вечером, но дома не застал. И в это её бюро ездил – там вообще уже нет ничего, только объявление: «Помещение сдается».

Вчера вечером заявился к Тане, спросил, куда Лера переехала, где теперь её офис. Таня мялась, просила прощения, но как я ни выпытывал, так и не сказала.

– Прости, Артем! Но Валерия Сергеевна мне строго-настрого запретила говорить тебе, где ее бюро. Прямо конкретно так велела. Или, сказала, всё бросит. Я не могу. Я бы хотела тебе помочь, но не могу. Я же обещала…

Димон, её парень, вышел в прихожую, где мы с ней разговаривали. Я думал, что он сейчас скажет что-нибудь, типа: «Какого хрена пристал к моей девушке?». Ну не такими словами, конечно, повежливее – он вообще такой, церемонный чел. Но он, наоборот, обратился к Тане:

– Да дай ты ему этот адрес.

– Не могу! Я же обещала, – чуть не плакала она.