Сломанное сердце

Короче, ушел я от них не солоно хлебавши. Ну и что мне оставалось? Только попытаться застать Леру рано утром, до того, как она поедет на работу. Можно, конечно, потерпеть до выходных и караулить ее до победного, но не могу уже, если честно. И не факт, что ее застану. В минувшие выходные я часа три торчал у неё в подъезде, потом психанул и ушел. Может, она куда-нибудь уезжала отдохнуть, не знаю. Мои вон вечно сваливают из города на субботу-воскресенье.

– Ладно, – помявшись, соглашается староста. – Но только один раз!

Я в порыве целую ее в лоб.

* * *

Ночь вообще не сплю. Даже глаз не смыкаю. Сердце бухает как молот. Думаю только о том, что завтра ее увижу. И волнуюсь при этом так, будто реально дело жизни и смерти. Что ей скажу? Честно, я уже даже не знаю, что ей еще сказать, чтобы услышала, чтобы поняла меня. Но всё равно ищу какие-то слова. Хотя зачем? Завтра увижу её – и сто пудов всё из головы вылетит.

А утром подрываюсь пораньше. Просто до Леры на такси ехать около часа, а я без понятия, во сколько она выходит из дома.

В семь я уже на месте. И она дома. Вижу, что у неё горит свет. И внутри у меня тоже горит. Правда, в подъезд попасть – целое дело. Когда приходил сюда в прошлые выходные, я обзвонил по домофону Лериных соседей, и только одна какая-то бабка впустила меня, и то без особой радости. А сегодня – вообще всё глухо.

Ладно. По моим прикидкам, в такой час люди как раз должны валом валить на работу или на учебу. Но… нихрена подобного. Жду пять минут, десять, пятнадцать. Что там у нее, одни пенсы в соседях, что ли?

Задираю голову – вижу, что в ее окнах погас свет. Значит, скоро уже выйдет сама Лера. Замираю в ожидании. Нервничаю как подросток, аж ладони вспотели. Только что мерз стоял, а тут резко в жар кидает.

Наконец раздается пиликанье замка, и из подъезда выходит она. Лера. И тут же следом за ней Карлсон. Мне кажется, что сердце у меня на миг взлетает к горлу, а затем падает куда-то вниз и разбивается в крошево.

Я стою, смотрю на неё и медленно осознаю, что всё это значит. Он ночевал у неё. Он ночевал с ней. Они теперь вместе…

Мне бы сказать ей хоть что-то. Ну или просто уйти скорее, а не стоять безмолвным дубом, не таращиться на неё как жалкий придурок. Но я будто деревенею. Не могу пошевельнуться. Не могу произнести ни звука. Не могу нормально вдохнуть.

Это конец, понимаю вдруг. Наверное, я и раньше знал глубоко в душе, что она со мной не будет. Но надеялся до последнего и отчаянно цеплялся за тупое: а вдруг? А сейчас с пугающей ясностью понимаю: не будет никакого «вдруг», ничего не будет. Никогда. Только пока ещё не понимаю, как с этим жить.

Наконец отмираю. Разворачиваюсь и ковыляю прочь. Иду с трудом. Ноги как чугунные. Внутри, за грудиной, жжёт нестерпимо, словно там растеклась кислота и с шипением разъедает легкие. Не оглядываюсь. Не хочу и не могу видеть её с ним.

Дохожу до угла до дома, и тут во двор влетает черный гелик. Проезжает мимо буквально в паре дюймов, просто чудом меня не цепляет. Тормозит где-то за спиной. А спустя несколько секунд слышу Лерин крик.

Оборачиваюсь – какой-то жлоб тянет её за руку. Она упирается, отбивается сумкой, кричит:

– Сейчас же отпустите! Никуда я не поеду! Руки уберите!

Из гелика выпрыгивает ещё один жлоб. Вдвоем они хватают её под руки и волокут в машину, хотя она сопротивляется. Всё это разворачивается передо мной, пока я со всех ног несусь обратно, к ее подъезду, к этому сра*ому гелику.

До них еще метров пятьдесят… Сорок… Только бы успеть!

Карлсон, сука, ты-то чего стоишь и смотришь? Вижу, как он пятится с перепуганной рожей вместо того, чтобы им помешать. Хочу крикнуть, а вырывается только хрип.

Десять метров… пять… Вот уже передо мной спина одного из них. Здоровый, сука, как бык. Бычара. Скала. С разлету бросаюсь на него сзади. От неожиданности он теряет равновесие, и мы валимся в снег. Но он тут же встает и одним ударом под дых вышибает из меня весь воздух. Потом сгребает и отшвыривает в сторону. Идёт к гелику, но я снова кидаюсь на него. Цепляюсь в его бычью шею мертвой хваткой.

– Ты… кто такой? – сипит он. – Ушлепок… Отцепись, сука, хуже будет!

Он лупит меня в бока, но я только крепче давлю на шею. А потом дикая боль разрывает меня пополам. Я отпускаю его, но тут же снова пытаюсь дотянуться, схватить. Но силуэты их, словно подернутые розовой дымкой, расплываются перед глазами. И всё происходящее становится каким-то нереальным. Тишина взрывается сотней разных звуков. Крики, собачий лай, клаксон, всё это в моей голове сливается в единый гул, сквозь который прорывается голос Леры: «Артё-ё-ём!».

50. Лера

Мы идём к машине Игоря, и я усилием воли смотрю только вперед. Не позволяю себе оглядываться. А тянет… тянет еще раз увидеть Шаламова. Последний раз…

Игорь галантен. Распахивает передо мной дверцу. И вообще старается делать вид, что ничего сейчас не произошло, что он не заметил Артема. Хотя и заметил, и напрягся – это видно по нему, несмотря на его попытки сохранить невозмутимость. Но он ко мне с бестактными вопросами не лезет и на том спасибо.