Сломанные вещи

Я просыпаюсь ото сна, который прерывается сразу же, оставив только смутное чувство, что кто-то кричал близко-близко. Передо мной стоит Бринн, расплываясь в ореоле из солнечных лучей, которые льются из окон.

Я сажусь, чувствуя нервозность из-за сна, которого не понимаю.

– Сколько времени?

– Десять часов, – доносится из вестибюля голос Оуэна. Секунду спустя появляется и он сам, принявший душ, чисто вымытый, с влажными кудрями, в выцветшей красной футболке с надписью: «Лондон». Фингал за ночь, похоже, расширился больше, еще дальше распространившись на щеку. – Извини. Бринн подумала, что тебе захочется кофе.

Коснувшись рукой щеки, я чувствую, что на ней отпечатался рисунок обивки тахты.

– Где Эбби? – спрашиваю я. Не помню, как заснула минувшей ночью, помню только, что Уэйд и Бринн спорили по поводу того, мог ли Хэггард знать про Лавлорн, мог ли он действительно быть тем человеком, который помогал Саммер писать фанфик, а потом я закрыла глаза, всего на несколько минут, и оказалась не на тахте, а в лодке. В какой-то момент мне показалось, что рядом находится Оуэн – показалось, что он касается моих волос и что-то шепчет – но, скорее всего, это тоже было частью сна.

– Должно быть, Уэйд завез ее домой по дороге на работу, – сказала Бринн. – Когда я встала, их уже не было. Вероятно, они не хотели тебя будить, – быстро добавляет она, видя, что я задета. Бринн выглядит прекрасно – настрой бодрый, темные волосы собраны в пучок, являющий собой эффектный художественный беспорядок, как будто спать на полу, подложив под голову вместо подушки сложенную толстовку, – это часть ее стратегии достижения успеха. Она протягивает мне пенополистироловый стакан с кофе, слишком сладким и светлым от сливок. – Тебе надо заправиться кофеином, – говорит она. – Сегодня мы прищучим Хэггарда.

– Сегодня? – Я чуть не выплевываю кофе. – Ты хочешь поговорить с ним уже сегодня?

– А какой смысл ждать? – спрашивает она.

Я смотрю на Оуэна – смотрю по старой привычке, оставшейся с тех пор, когда я могла ожидать, что он согласится со мной, когда по его прищуру, по подергиванию его губ могла ясно понять, о чем он думает, когда нам не нужно было говорить, потому что мы просто понимали друг друга – но он просто вздыхает, запустив руку в волосы.

– Она права, – говорит Оуэн, и только по его голосу я могу определить, насколько он устал. – Я просто хочу, чтобы все это закончилось. Наконец.

А что потом? – едва не говорю я. Потом Оуэн отправится в университет моей мечты, дом Уолдмэнов будет продан, и я потеряю его навсегда – потеряю моего прекрасного, умного Оуэна, похожего на горящую спичку, полного жизни и огня. Потом Бринн сделает то, что собирается, что бы это ни было, а мы с Эбби так и застрянем в Твин-Лейкс, и никто не будет поздравлять нас, никто не назовет нас героями. И это будет все, конец пьесы, занавес упадет, балерины уедут домой, а в театре только и останутся, что липкие пятна от газировки и набросанный мусор.

Тогда я останусь такой же одинокой, а может быть, еще более одинокой. Потому что на сей раз у меня уже не будет надежды на то, что Оуэн когда-нибудь вернется домой и мы начнем все снова.

Глядя в зеркало в ванной комнате, я едва узнаю свое лицо. Я кажусь себе худой и старой. Мои глаза запали. Интересно, как бы сейчас выглядела Саммер, если бы осталась жива – со всеми этими густыми белокурыми волосами и персиковой кожей. Я нахожу наполовину использованный тюбик зубной пасты в выдвижном ящике, где, кроме пасты, больше ничего нет, пальцем чищу зубы и, кое-как пятерней расчесав волосы, укладываю их в пучок.

Что же мы скажем мистеру Хэггарду?

Помните девочку по имени Саммер Маркс? Какая глупость. Конечно, он ее помнит. Все ее помнят. И он был на церемонии поминовения.

Мистер Хэггард, мы знаем, что вы сделали с Саммер.

Мистер Хэггард, скажите нам, что вы знаете о Лавлорне?

Я очень тихо шепчу эти слова в ванной. Здесь они звучат несерьезно и безобидно. Даже мелодично. № 44. Слова имеют разное значение для разных людей в разное время и в разных местах.

Из окна я вижу темную машину – что-то типа лимузина из тех, что обслуживают аэропорты. Машина въезжает в ворота и исчезает из поля моего зрения. Секунду спустя в дверь ванной начинает громко стучаться Бринн.

– Миа, – шепчет она.

– Что? – говорю я, открывая дверь. На лице ее написана такая паника, какой я еще не видела. – Что случилось?

Но тут из парадного вестибюля доносится мужской голос:

– Оуэн, ты дома?

Я сразу же узнаю этот голос, даже после стольких лет.

Мистер Уолдмэн вернулся в свой дом.