Сломанный мальчик

— Да уж. Лучше бы и не находился, в его-то случае. Так находиться, задушенным в подвале, ну бы их к чертовой бабушке, такие находки.

— А полицейские-то, выяснили уже, зачем он мальчишку забрал?

В этот момент из русскоязычных граждан мы в холле со Светланой Петровной были только вдвоем. Поэтому на ее странную реплику никто не обратил внимания. Кроме меня, конечно. А я подумала, что это мне сейчас послышалось.

— Что вы сказали?

— Да я говорю, полиция спросила у покойника — зачем он забрал парнишку из купальни? Ну, пока он еще был жив.

— Он забрал? Виктор Рыбин? — я уточняюще ткнула пальцем в сторону покойника. — С чего вы взяли-то?

— С чего я могла взять? Видела!

— Вы это серьезно? Вы что, видели похищение ребенка и никому об этом не сказали?

— Так меня никто и не спрашивал, — пожала плечами старушка. — Спросили бы Светлану Петровну, рассказала бы, а так, чего я буду лезть? Танька мне вечно велит сидеть тихо и не приставать к занятым людям.

Обалдеть можно! Вот они — важные свидетели. Полиция может с ног сбиться, а они ходят, скромничают, утаивая ценнейшие подробности преступлений. Я решила, что потом подумаю о поведении некоторых пожилых леди, и затрясла майора за рукав коричневого плаща, который он уже успел натянуть, собираясь вместе с трупом покинуть наконец отель.

— Майор, майор! Эта олд леди, — для убедительности я показала пальцем на бабу Свету, — видела как Виктор Рыбин забрал ребенка Калачей в купальне!

— What child? — майор буквально развернулся вокруг своей оси и уставился на меня красными от недосыпа глазами.

— Ну какого еще? Того самого! Анна энд Владимир Калач сан!

— It’s true? — майор потребовал подтверждения от самой бабы Светы.

Я перевела ей вопрос Буйтора.

— Он интересуется, не шутите ли вы про похищение.

— Да какие тут шутки? Видела! Там строительные леса стоят, значит, я на них халат свой и пристроила, за сеткой — а то вдруг уведут! Всегда его там прячу, как ремонт начался. Я, значит, зашла за халатом, а он в окно лезет, с дитем на руках. Удивилась еще — чего в окно-то лезть, когда двери нараспашку, но решила не вмешиваться. Мало ли что кому в голову взбрело…

— А как вы определили, что это тот самый мальчик? Вы его так хорошо рассмотрели?

— Да брата он моего напомнил, который помер младенчиком, такая же с ним беда была. Родился здоровый, розовый, а развиваться и развивался совсем. В длину рос, да и то плохо, а чтобы там ходить или разговаривать, это нет. И все судорога его била — до двух лет не дожил.

Майор Буйтор молча увлек бабу Свету в полицейскую машину, не дав ей ни опомниться, ни переодеться, и увез ее из отеля вместе с трупом.

Я в изнеможении рухнула на низкое кресло. После короткого сна и всех пережитых волнений нужно было попытаться привести мысли в порядок.

Это что же такое получается? Зачем этому Виктору мальчишка? Мотив должен быть ну очень серьезный — ведь за такие преступления дают самые длинные тюремные сроки! Да и сокамерники по голове не погладят, как узнают, что кто-то ребенку навредил. Зато по другому месту погладят наверняка, пониже спины. Так чего же ради рисковал этот паршивец? И что наконец с Мишей? Ребенок-то теперь где?

Как давно известно, существуют всего лишь три причины совершения всех преступлений на земле — это деньги, секс или страх. Коммерческий интерес, основной инстинкт или инстинкт самосохранения.

Могли, например, ребенка похитить ради выкупа? В принципе, такое возможно. Не стоит сбрасывать со счетов эту версию. Владимир, разумеется далеко не олигарх, но кажется достаток у него серьезно выше среднего (разумеется, по российским меркам). Вполне могу предположить, что на его счетах миллионов пятьдесят-семьдесят есть. Не Бог весть что, но и не плохая цифра. Так что вполне можно предположить, что этот хлыщ украл ребенка для того, чтобы потребовать с его родителей кругленькую сумму.

А если мотив — секс? Ну нет… Даже думать об этом не хочу! Противно. Да и не похож этот Виктор на извращенца. А кто на него похож-то? И как низменные страсти должны отражаться на внешности? Тогда бы всех этих сексуальных маньяков по бровям отбирали и химически кастрировали.

Секс… Стоп! Как я могла забыть? Я же видела его страстно целующимся с матерью мальчика! Значит, ребенка он мог украсть с какой-то иной, связанной с сексом, целью. Это могла быть месть Анне? Могла! А ревность? Тоже могла. Ревность толкает людей на самые безумные поступки.

Хотя вот внешне на такие проявления совсем не похоже. Для этого парень должен быть болезненно, мучительно влюблен в женщину на десяток лет себя старше. Я конечно не знаю, как это на самом деле должно выглядеть, но из того что я увидела — скорее он делал ей одолжение. Это игра Анны в бальзаковскую женщину и молодого любовника, и совершенно точно никак не наоборот.

По всему выходило что оба мотива, в принципе, мне подходили. Ну как мне? Не мне, преступнику.