Сломанный мальчик

— Фридом то Шандор!

Буйтор поднял руки: мол, сдаюсь, сдаюсь, и пятясь вышел из палаты. Надеюсь, он прямо сейчас займется освобождением моего незадачливого спутника.

Меж тем Томми перешел к допросу. Его интересовало, ни много, ни мало, как мне удалось выследить Владимира Калача. Он отказывался верить в такие совпадения и случайности.

— Чего? Да что вы там себе думаете? Мне много лет — я давно не играю в разведчиков. Мне бы и в голову не пришло кого-то выслеживать!

Мольнар сделал неопределенный жест головой, который означал как: такие случайности случаются только с Алиной — навязалась тут на нашу голову!

Закончив делать записи, он дал мне подписать изложение нашей беседы и, попрощавшись, удалился. Я совсем не была против — голова раскалывалась и ужасно хотелось спать.

Но это же больница — тут фиг отдохнешь. Все время что-то колют, мажут, измеряют, капают. И если все это мне удалось отлично совмещать с дремой, то в обед меня окончательно разбудили, заставляя поесть. Аппетита не было совершенно, хоть и ела я в последний раз по моим подсчетам примерно сутки назад. Отличное, кстати, решение для того, чтобы снизить вес — каждый раз открывая холодильник со всей дури бить себя по голове тяжелым тупым предметом до потери сознания. Если это даст мне потерю пары-тройки десятков килограмм — готова приступить к такому способу похудения хоть завтра.

Больничный обед, прямо скажем, поразил мое воображение. Медсестра в уютной сине-голубой пижамке привезла на сервировочном столике изрядный поднос.

В овощном бульоне плавала половинка яичка. На большой тарелке возвышалась гора зеленого салата в компании сыра, маслин и помидорок. Отдельно больничный шеф-повар сервировал шницель, горку грибов и что-то похожее на анчоусы.

Заставить себя съесть все это великолепие я так и не смогла. Оставила только чашку дымящегося шоколада и слоеный пирожок, как позже выяснилось, с лимоном.

На минуту мне стало даже страшно: а сколько же мне придется заплатить за такое лечение? Я совсем не была уверена, что моя страховка все это великолепие покроет.

Сейчас позвоню в страховую! Ага, позвоню. Разве что в колокол на больничной часовне — я видела ее, когда навещала Веронику. Телефона-то у меня снова нет. Я жутко разозлилась! Я, конечно, человек не бедный, прямо скажем, покупку айфона раз в месяц легко осилю, но не каждые же три дня! Это уж совсем какое-то безобразие.

Черт! У меня же там в отеле незнамо что творится! Разбежаться они конечно не разбегутся, а как оно там вообще, без общего руководства?

Ну ладно, это легко решаемая проблема.

Звонком у изголовья я подозвала медсестру:

— Сорри, ай нид ту колл! Ну очень нужно!

Милейшая тетенька развела руками — по-английски она не говорила.

Я приложила все свои скромные актерские способности, изображая по-очереди телефон, телефонные переговоры, телефонную будку — но все было напрасно. Тетенька лишь участливо улыбалась, что-то бормоча себе под нос на венгерском.

Мне пришлось встать и с огромным трудом, в ее сопровождении, добрести до сестринского поста в холле. Но тут меня ожидала неудача. На посту не было ни компьютера, ни телефона. Не солоно хлебавши я вернулась в кровать. Поход меня так утомил, что я сомкнула веки, едва успев коснуться головой подушки.

Обычно у меня очень чуткий сон и я просыпаюсь, даже если кот простучит копытами по ковролину. Но так как я была весьма слабой, то не сразу заметила, что медсестра уже какое-то время возится с моей капельницей.

Удивительные порядки в этих Европах. У нас в России хоть и есть проблемы с медициной, а персонал ходить по отделению в уличной обуви все же себе не позволяет. И как она, интересно, целый день в сапогах, да еще и на таких каблучищах топает? Неужели в таком виде можно работать?

Я подняла голову и заорала. Возле капельницы собственной персоной стояла… Анна Калач, которую, надеюсь, разыскивает вся венгерская полиция.

Медлить было нельзя. Увы, по состоянию здоровья я никак не могла вскочить и попытаться ее задержать. Да и что я сделаю? Это же наверное отделение травматологии, а не психиатрии — тут может быть совсем нет ни одного крепкого медбрата, способного удержать убийцу до приезда полиции.

Я огляделась — абсолютно ничего такого не было у меня под рукой для того, чтобы привлечь внимание персонала. Прости меня, венгерское здравоохранение! А что я могла? Только метнуть в окно стул, который Томми подтащил к моему изголовью, когда брал показания, чтобы мне не приходилось напрягаться и разговаривать громко.

Стул меня не подвел. Он был достаточно легким, чтобы им можно было замахнуться, и в достаточной степени тяжелым, чтобы большое стекло в оконной раме не вынесло такого обращения и со страшным грохотом, причем вместе с этим самым стулом, обвалилось внутрь палаты.

Когда я обернулась, Анны уже не было. Зато мгновенно появились какие-то люди в сине-голубых медицинских пижамках (или как эти рабочие костюмы правильно у них называются)?