Сломанный мир (СИ)

Идея Токхына заключалась в том, чтобы подвесить тело на столбе на главной площади города, чтобы все любопытствующие могли взглянуть на него. Идея насчет столба вообще-то была неглупой. Если бы речь шла не о Юкинари, Гэрэл и сам поступил бы с мертвым врагом примерно так же: чем меньше сомнений останется у людей в его смерти, тем полезнее…

Император лично вышел на балкон дворца и поведал собравшейся на площади перед балконом публике, что Юкинари погиб в поединке с прославленным генералом Гэрэлом. Довольно мерзкая ложь: если бы Гэрэл действительно одолел Юкинари в честном поединке, он, может быть, не так терзался бы чувством вины. Впрочем, императору эта придумка тоже была не по вкусу. Когда он произносил это, лицо у него было такое, словно он грыз кислый-прекислый лимон. Тем не менее, «поединок с прославленным генералом Гэрэлом» был его собственным изобретением — Токхын, несмотря на своё болезненное самолюбие, был не совсем глуп и понимал, что если он припишет победу себе, на настолько грубое вранье уж точно никто не купится.

Сказать, что публика была потрясена — значит ничего не сказать. Поглядеть на поверженного вражеского императора собрался, считай, весь город.

С момента смерти прошло всего несколько часов, но Юкинари уже стал не похож на себя: кожа его на ярком свету казалась совсем серой, кроме полос подсохшей тёмной крови на запястьях и ладонях. Тело чуть раскачивалось на весу.

Глядя на подвешенное на столбе тело, Гэрэл пытался найти какие-то плюсы в происшедшем. Мысли скользили отвлеченно, он наблюдал за их течением как будто со стороны. Мирное соглашение заключить уже не получится, но они смогут быстро закончить войну — со смертью Юкинари Рюкоку рухнет. Молва путешествует быстро; Гэрэл был уверен, что не пройдёт и нескольких дней, как весть о гибели Юкинари облетит все Срединные Царства. Токхын согласился потом, когда жители столицы насмотрятся на тело вдоволь, отослать его рюкокусцам, чтобы те тоже удостоверились в гибели своего императора. Уже сейчас рюкокусцы, не зная, что случилось с их императором, были деморализованы и терпели одно поражение за другим. А удостоверившись в том, что Юкинари мёртв, они наверняка будут подавлены окончательно и сдадутся без боя.

Гэрэл по-прежнему лелеял надежду на то, что ему не придётся увидеть Синдзю, и без того видевшую немало бед, сожжённой и разграбленной, поэтому такой исход событий — бескровная победа — представлялся ему наиболее желательным. Хотя Токхын, соглашаясь отправить тело Юкинари в Рюкоку, конечно, руководствовался не политической выгодой, а исключительно ненавистью.

— Говорили — красавчик, а он жуткий какой-то, — донесся до Гэрэла обрывок чужого разговора.

— И ногти посинели уже, глянь…

Неправильность происходящего продолжала грызть его. Как сам Юкинари отнёсся бы к тому, что из него сделали зрелище? Совершенно нелепая мысль — из всего происшедшего это уж точно не было самым худшим. И это ведь, в конечном счете, для того, чтобы избежать лишней крови. Быть может, Юкинари был бы не против. А если бы и против — не все ли равно теперь.

Залитую кровью одежду Юкинари начали облеплять мухи, и смотреть на это было просто невыносимо.

Однако трупу удалось покрасоваться на площади всего несколько часов — случилось кое-что совершенно непредвиденное.

Прибежал мальчик-слуга с донесением от стражников. Поприветствовав императора и генерала как положено, он взволнованно выпалил, заикаясь больше, чем обычно:

— Там у ворот дворца… человек странный. Хочет поговорить с императором. Он ни о чем не просит, говорит, что, наоборот, сам хочет предложить кое-что интересное. Впустить его, Ваше Величество?

— Странный? И чем же он странный? Почему его вообще не прогнали сразу? — рассеянно отозвался Токхын. Было видно, что он вот-вот отмахнется от мальчишки.

— Да он из этих самых… Он похож на… — мальчишка замолк, стрельнул глазами в Гэрэла, затем со всей доступной ему вежливостью сформулировал: — У него необычная внешность. Волосы рыжие, как у водяного из сказок.

Взгляд Токхына тут же стал внимательным и сосредоточенным.

— Я с ним поговорю. Что еще он сказал?

— Сказал, это насчет мертвого императора. Еще сказал, что занимается наукой.

— Он монах? — В Чхонджу занятия наукой были не в чести — позволить себе подобное дуракаваляние обычно могли только монахи.

— Да, даос…

К даосам каждый народ Земли Четырёх Богов относился по-своему.