Сломленная (ЛП)

В тумане, повсюду летали обрывки мыслей и призрачных идей, но там, где я должна была находиться, я услышала, как передо мной хлопнула дверца скорой помощи, и один из спасателей принялся расспрашивать, знаю ли я кого-то из семьи Сибил или ближайших родственников. То, что я точно знала, — она скрывалась, с первой нашей встречи и с тех пор как мы стали соседками по комнате два года назад, я не слышала ничего о ее родственниках. Кроме того, что у нее была старшая сестра.

ГЛАВА 16

Кривая на кардиомониторе, стремившаяся вверх с завидным постоянством, являлась в некотором роде доказательством того, что человек был все еще жив. Все это сопровождалось тошнотворным ритмичным шипением аппарата искусственной вентиляции легких, который наполнял легкие Сибил необходимым ей кислородом. Этот звук въедался мне в голову. Время от времени однообразный шум приборов дополнялся сигналом, озвучивающим показатели ее кровяного давления.

Пшшш. Клик. Пшшш. Клик.

Бип… бип… бип… бип…

Гррррр… тик… тик… вуууш.

Это была невыносимая какофония, состоявшая из различных шумов, которая поначалу, словно плохая музыкальная композиция, болезненно воспринимавшаяся мной, спустя какое-то время настолько проникла в разум, что становилась самой желанной музыкой. Любое изменение в ее ритме, смена темпа или пропущенный сигнал заставляли мое сердце падать вниз куда-то к желудку.

Сибил ввели в состояние искусственной комы, и теперь она лежала без движения. Врач сказал, что у нее отек мозга и что им пришлось ввести ее в вегетативное состояние, чтобы избежать нарушения мозговых функций. Я спрашивала несколько раз у медсестер, связывались ли они с кем-нибудь из родственников Сибил: с родителями или сестрой. Но они лишь отрицательно качали головой и хмурились в ответ. Я ожидала, что с минуты на минуту кто-то из ее семьи появится в палате, и меня попросят покинуть ее, но ничего подобного не происходило. Никто не приходил, и пока это было так, я не собиралась бросать ее здесь в одиночестве.

Медсестра объяснила, что чем больше я говорю с ней, держу за руку и провожу времени рядом, тем быстрее пойдет процесс ее восстановления. Поэтому я сидела у больничной койки и смотрела на тело девушки, жизнь в котором была поставлена на паузу. Я была не способна запустить его снова, не могла вновь услышать ее голос, увидеть, как она улыбается, или услышать, как она смеется над глупостью и грязью этого мира, с которыми нам периодически приходится сталкиваться.

‒ Сибил, это я, Роуз. Я тут, моя хорошая. Я никуда не уйду.

Я посмотрела на ее лицо ‒ оно не выражало эмоций, ни единой. Ее тело хранило на себе следы пережитой боли. Синяки были следствием образа жизни, который она вела. Я была бы полной дурой, если бы не понимала, что на ее месте вполне могла бы оказаться я. Это я могла сейчас лежать на больничной койке, сражаясь за жизнь. Если говорить откровенно, это до смерти меня пугало.

‒ Они сказали, что чем больше я говорю с тобой, тем больше шансов, что ты встанешь и начнешь со мной спорить.

Я держала ее за руку. Она была мягкая и довольно теплая, но совсем безжизненная и она никак не реагировала на мое присутствие.

‒ Давай же, Сибил, ты не можешь меня оставить. Ты же боец, ты должна бороться за жизнь изо всех сил.

Даже, несмотря на то, что она не отвечала, я надеялась, что Сибил чувствует, что я рядом, и что у нее есть кто-то, кому она не безразлична.

Я наклонилась над ней, слезы бежали у меня по щекам, пока я шептала ей на ухо:

‒ Давай же, Сибил, у нас еще есть дела. Ты и я, вместе мы выберемся. Не оставляй меня одну. Просто сожми мою руку в ответ.

Никакой реакции.

Давай же, Господи, помоги мне. Эту ночь я собиралась провести не на улице, не на заднем сидении грязной машины, припаркованной на темной и зловещей аллее. Этой ночью я собиралась молиться в одиночестве за Сибил. Я никогда не была особо религиозной, молитвы в жизни мне тоже не помогали. Бог всегда был слишком занят, чтобы отвечать на мои запросы. Но сейчас речь шла о Сибил, о ее спасении. Может быть, Бог услышит, что я прошу не для себя. Возможно, наша жизнь была просто карточной игрой, в которой все карты находились в руках Господа, и, выбросив на стол одну нужную, он бы помог ей выкарабкаться. Я не то, чтобы очень на это надеялась, однако продолжала молиться о том, чтобы Сибил смогла вернуться домой полностью здоровая. Если бы Бог захотел… ради Сибил.

Две ночи. Три долбанных дня и две ночи минули, но никто из членов семьи Сибил не позаботился о том, чтобы появиться в больнице. Мое состояние дошло до крайней точки, и я знала, что обязательно сорвусь на кого-нибудь. Я была измучена, слишком мало спала, мне нужно было помыться. За это время я покидала здание больницы только один единственный раз ‒ чтобы вытащить Бриггса из тюрьмы.