Сломленные ангелы

Когда мы вышли из лифта, Могильер сделал шаг в сторону и взмахнул рукой в перьях лохмотьев.

– Узрите! – воскликнул он.

Погрузчик на гусеничном ходу пятился по палубе с небольшим ковшом в манипуляторах. В следующее мгновение тот наклонился вперед, и из него посыпались какие-то мелкие предметы, заскакав по полу, словно градины.

Стеки памяти.

Нейрохим мог увеличить картинку, и без него трудно было сказать наверняка, но стеки явно не очистили, большая их часть казалась слишком объемной, их явно не очистили. Объемной и желтовато-белой от фрагментов кости и ткани, приставших к металлу. Ковш наклонился еще сильнее, и ручеек превратился в реку, заполнив помещение хриплым металлическим шелестом. Погрузчик продолжал пятиться, оставляя на полу плотный, расползающийся под собственным весом след. Стук падающих градин превращался в неистовую барабанную дробь, затем глох, когда льющийся каскад поглощали курганы стеков, уже скопившихся внизу.

Опустевший ковш опрокинулся. Наступила тишина.

– С пылу с жару, – объявил Могильер, ведя нас вдоль берега разлившейся на полу металлической реки. – В основном жертвы бомбардировки Сучинды, гражданские и военные, но, скорее всего, найдутся и коммандос из быстрого реагирования. Мы их подбираем по всей восточной части. Кто-то довольно сильно недооценил силы наземной обороны Кемпа.

– Не в первый раз, – пробормотал я.

– И, будем надеяться, не в последний.

Могильер присел и зачерпнул две пригоршни стеков памяти. Приставшие к ним фрагменты кости походили на иней с желтыми подтеками.

– Бизнес хорош как никогда.

Плохо освещенное помещение огласилось скрежетом и лязгом. Я резко вскинул голову на звук.

Со всех сторон к горе стеков сходились торговцы с лопатами и ведрами, толкая друг друга локтями, чтобы отхватить делянку получше. Врезаясь в металлический холм, лопаты издавали резкий скрежещущий звук, и с каждым новым взмахом в ведро летели все новые порции стеков, грохоча по стенкам, словно гравий.

Несмотря на конкуренцию, от Могильера, как я заметил, все старались держаться подальше. Мои глаза снова обратились на фигуру в цилиндре, сидевшую на корточках передо мной, и на покрытом шрамами лице Могильера расцвела вдруг довольная ухмылка, словно он почувствовал мой взгляд. Расширенное периферийное зрение, предположил я. Могильер с улыбкой разжал пальцы, позволил стекам стечь обратно в общую кучу. Когда его руки опустели, он отряхнул ладони и поднялся.

– Большинство продает на вес, – пробормотал он. – Это дешево и просто. Обратитесь к ним, если желаете. Другие отбирают гражданских, отделяют военные зерна от плевел, их цена тоже довольно низкая. Возможно, для вас этого будет достаточно. А возможно, вам нужен Могильер.

– Ближе к сути, – резко бросил Хэнд.

Мне показалось, что глаза под полями потертого цилиндра чуть-чуть сузились, однако, если что-то и стояло за этим еле заметным признаком гнева, голос чернокожего человека в лохмотьях ничем того не выдал.

– Суть, – сказал он учтиво, – в том же, в чем и всегда. Суть – в предмете ваших желаний. Могильер продает только то, чего желают пришедшие к нему. Чего желаешь ты, человек из «Мандрейк»? Ты и твой волк «Клина»?

Я почувствовал, как по венам побежала ртутная дрожь нейрохимии. Униформы на мне не было. Какие бы модификации ни стояли у человека перед нами, они определенно были посущественнее одной лишь расширенной периферийки.

Хэнд произнес несколько слов на незнакомом мне глухо звучащем языке и сделал неприметный жест левой рукой. Могильер окаменел.

– Ты ведешь опасную игру, – тихо сказал Хэнд. – Заканчивай фарс. Это понятно?

Какое-то время Могильер стоял неподвижно, затем на его губах снова появилась ухмылка. Он засунул руки в карманы, и в пяти сантиметрах от его носа тут же возникло дуло нейроинтерфейсного «калашникова». Моя левая рука сделала это без малейшего участия сознания.

– Медленно, – посоветовал я.

– Все в порядке, Ковач, – голос Хэнда был мягок, но глаза по-прежнему не отрывались от Могильера. – Мы уже установили семейные связи.

Ухмылка Могильера говорила об обратном, но руки из карманов он вынул достаточно медленно. В каждой ладони было зажато нечто, напоминающее живого асфальтово-серого краба. Существа слабо шевелили сегментированными конечностями. Могильер перевел взгляд с одного краба на другого, затем снова посмотрел в дуло моего пистолета. Если он и испытывал страх, то никак этого не выказывал.

– Чего ты желаешь, корпоративный раб?

– Назовешь меня так еще раз, и я все-таки нажму на спусковой крючок.

– Он не к тебе обращается, Ковач, – Хэнд чуть заметно кивнул на «калашников», и я вложил оружие в кобуру. – Коммандос из спецназначения, Могильер. Свежие смерти, не более месячной давности. И мы торопимся. Всё, что есть в наличии.

Могильер пожал плечами.

– Самые свежие здесь, – произнес он и бросил крабов на гору стеков, где они тут же принялись деловито шарить, аккуратно подбирая клешнями один металлический цилиндр за другим, поднося каждый к синему свету объектива и бросая обратно. – Но если вас поджимает время…