Сломленные ангелы

Я выдохнул и проводил глазами уплывающее облако дыма. В разуме возникло странное ощущение, словно я от чего-то оторвался, лишь чего-то, не имеющего названия. Я принялся нащупывать нужные слова, чтобы снова скрепить всё воедино:

– Деньги уже ушли, «Мандрейк» их обратно не получит. Так что, если они решат отставить нас от дел, все, что сэкономит Хэнд, это стоимость гиперпереброски и трех стандартных оболочек. Но зато будет вечно переживать из-за автоматических контрмер.

Вардани опустила глаза на лежащий на стойке резонансный скремблер:

– Ты уверен, что нас не прослушивают?

– Нет, не уверен. Я его брал у независимого дилера, но рекомендовала дилера «Мандрейк», так что жучки там, конечно, могут быть. Не имеет значения. Я единственный, кто знает, какими будут контрмеры, и не собираюсь с тобой делиться.

– Спасибо.

В ее тоне не слышалось иронии. Лагерь для интернированных дает хорошее представление о ценности неведения.

– Не за что.

– А как насчет заставить нас замолчать после того, как все закончится?

Я развел руками:

– Зачем? «Мандрейк» молчание не нужно. Это будет величайшее за всю историю человечества предприятие, осуществленное отдельно взятой корпорацией. Они захотят огласки. Та наша информация с отложенной отправкой станет неприлично устаревшей, когда наконец попадет к адресатам. Как только «Мандрейк» упрячет твой звездолет в надежное место, они раструбят о находке по всем корпоративным каналам связи на Санкции IV. Хэнд использует эту возможность, чтобы безотлагательно получить членство в Картеле и, возможно, место в Торговом совете Протектората. «Мандрейк» моментально войдет в высшую лигу. Наша значимость в этом раскладе будет равна нулю.

– Все-то ты продумал, да?

Я снова пожал плечами:

– Ничего нового, мы все это уже обсуждали.

– Да, обсуждали, – ее жест выглядел странно беспомощным. – Я только не ожидала, что у тебя возникнет такая духовная близость с этим куском корпоративного говна.

Я вздохнул:

– Послушай. Мое мнение о Матиасе Хэнде не имеет значения. Он сделает то, что мы от него хотим. Вот что важно. Мы получили деньги, мы в деле, а у Хэнда личность чуть ярче, чем у среднего корпоративного менеджера, что, на мой взгляд, только во благо. Мне он нравится достаточно, чтобы я с ним ладил. Если он попытается нас обмануть, я без проблем продырявлю ему стек. Такая беспристрастность тебе по нраву?

Вардани постучала по корпусу скремблера:

– Молись, чтобы он не прослушивался. Если Хэнд тебя слышит…

– Ну, – я перегнулся через нее и взял не тронутую Шнайдером выпивку. – Если слышит, то, полагаю, испытывает ко мне аналогичные чувства. Так что, Хэнд, если слушаешь, твое здоровье. Выпьем за недоверие и взаимное сдерживание.

Я выпил ром и, перевернув пустую стопку, поставил ее на скремблер. Вардани закатила глаза:

– Замечательно. Политика отчаяния. Только этого мне и не хватает.

– Чего тебе не хватает, – сказал я, зевая, – так это свежего воздуха. Хочешь, обратно к Башне пойдем пешком? Если выйдем сейчас, как раз успеем до комендантского часа.

– Я думала, в такой форме комендантский час не проблема.

Я окинул взглядом свою черную куртку и ковырнул пальцем ткань:

– Ну да… Наверное, не проблема, но нам лучше не привлекать к себе внимания. Кроме того, если наткнемся на автоматизированный патруль, то машины могут проявить несговорчивость. Лучше не рисковать. Ну что? Не желаешь прогуляться?

– А за ручку меня будешь держать?

Она сказала это в шутку, но та не удалась. Мы одновременно встали, резко и неловко вторгнувшись в личное пространство друг друга.

Повисла пауза, неуклюжая, как хорошо набравшийся пьянчужка.

Я повернулся раздавить в пепельнице сигарету.

– Само собой, – сказал я, пытаясь придать легкость тону. – Там же темно.

Одним движением я забрал скремблер, снова украл сигареты, но мои слова не сняли напряженности. Они висели в воздухе, как фантомное изображение, оставшееся от лазерного огня.

Там же темно.

Мы вышли наружу и зашагали вперед, засунув руки глубоко в карманы.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

На трех верхних этажах башни «Мандрейк» жили топ-менеджеры. Снизу туда доступа не было, а крышу превратили в многоуровневый комплекс садов и кафе. Экран с регулируемой проницаемостью, закрепленный на пилонах парапета, производил корректировку солнечного света, обеспечивая равномерное теплое сияние в течение всего дня. А в трех кафе можно было заказывать завтраки в любое время суток. Мы свой заказали в полдень, и все еще пытались с ним справиться, когда за нами пришел безупречно одетый Хэнд. Если он вчера и слышал мои подрывные речи, они его, похоже, не сильно расстроили.

– Доброе утро, госпожа Вардани. Джентльмены. Надеюсь, ваша вечерняя вылазка в город стоила того, чтобы рисковать ради нее безопасностью.

– Да, в общем было неплохо.

Я подцепил вилкой еще один дим-сам, не глядя на своих партнеров. Вардани, со своей стороны, спряталась за солнечными очками, сразу как села за стол, а Шнайдер угрюмо рассматривал кофейную гущу в чашке, не отрывая от нее глаз. Так что беседа до сих пор не отличалась оживленностью.

– Присаживайсяь, угощайся.

– Благодарю.