Сломленный рыцарь

Моя идеальная попытка избегать Найта (и наоборот?) закончилась в среду днем, прямо за день до Рождества. Я направилась в приют для собак по улице Мейн, на день переустройства питомцев перед Рождеством, один из самых загруженных дней в году. Я надела потрепанные Vans, куртку горчичного цвета, джинсы-ойфренды и укороченный свитер, который открывал тонкую полоску пресса, появившегося от частой езды на велосипеде. Приехав, я обняла Юджина и Бетани, хозяев приюта. У Юджина седые брови, похожие на гусениц, он носит подтяжки и походные ботинки. Бет грациозная женщина, которая всегда находится в движении. Я пришла раньше других волонтеров, чтобы помочь убрать, расставить закуски на столах и распечатать листовки для будущих владельцев.

Так как Юджин и Бет не умели разговаривать на языке жестов, я писала на телефоне, чтобы общаться с ними. В течение многих лет, во время которых я работаю в приюте, общение не было проблемой, но сегодня они косились на экран смартфона чаще, чем обычно, прищуривая глаза из-за мелкого шрифта. Даже не обращала внимания, что они стареют.

Мое сердце пропиталось печалью. Я попыталась открыть рот и заговорить. Стена пробита – почему бы не попробовать еще раз? Но ничего не вышло. Я закрыла рот и взяла чистый лист из принтера, написав толстым шрифтом: Мне жаль, может, мне пора уйти?

Бет разорвала бумагу на куски, когда та еще была в моих руках, сложив пальцы вместе, она улыбнулась.

– Наш внук, Джефферсон, учит язык жестов. Он собирается стать логопедом. Позволь мне позвать его.

Последнее, что я сейчас хотела, – это чтобы кто-то еще вмешивался. Как бы то ни было, место в любом случае будет кишеть людьми, моими наименее любимыми существами, с которыми можно тусоваться. Поэтому я наблюдала, как Бет уговаривала своего внука (довольно агрессивно) зайти в приют, когда тот проходил мимо.

Через полтора часа мы открыли двери для посетителей, а волонтеры начали работу. Все лица по большей части были мне знакомы, но это все равно никак не уменьшило мою нарастающую социофобию. Большинство натянуто улыбались, когда замечали меня, и пытались что-то сделать для того, чтобы ситуация не казалась неловкой – для них, не для меня. Не то чтобы я волновалась об этом, скорее бы только вернуться к своему блаженному состоянию невидимки.

Я разложила листовки на столах, покрытых красной скатертью, когда Бет взвизгнула позади меня и сказала:

– Ах, посмотрите, кто здесь! Моя любимая английская роза.

Моя кровь застыла в венах. Я практически ощутила, что спокойствие испаряется из моего тела, как туман, в тот же момент, когда Найт пробурчал «дерьмо».

Да, действительно так.

Я продолжила раскладывать листовки, не поворачиваясь к ним, будто ничего не произошло.

Ну и что, что они здесь? Я помогаю приюту восемь лет, практически с детства. Сегодня все должно быть чудесно. Щенки и взрослые собаки должны найти новые, любящие семьи. И я собираюсь максимально поспособствовать этому. Кроме того, Найт и я договорились о перемирии.

– Найт Джеймсон Коул. Как твоя мама? – промычала Бетани позади меня.

– Хорошо, мадам. Спасибо, что спросили. А вы как?

– Бывало и похуже.

– Вы никогда не выглядели лучше, чем сегодня.

– Ты маленький обольститель. – Она тепло засмеялась. – И как это он вас поймал, мисс Асталис? Своим обворожительным языком?

– Мадам, вы даже не представляете, – пробурчал Найт.

Я ухмыльнулась и закатила глаза. Он так и сказал. Перед пожилым человеком. Озабоченный пес.

– Он делает меня такой счастливой, – восторженно воскликнула Поппи, хлопая в ладони.

Мне захотелось рассмеяться. Единственное, что остановило меня на самом деле, – Бетани, которая позвала меня поздороваться с друзьями, хорошими друзьями.

Мы живем в маленьком городе, где все знают, что Найт Коул и Луна Рексрот воспринимались только комплектом. Он так часто приходил со мной в приют, так что его присутствие сейчас – практически пощечина мне.

Перемирие, Луна. Перемирие. Он не твой, помнишь?

Сделав успокаивающий вздох, я развернулась и налепила вежливую улыбку по пути к ним. Я помахала Поппи и Найту, как вдруг за ними открылась дверь, и вошел человек, в котором я узнала Джефферсона.

Все затихли.

Джефферсон, за неимением других слов, некомфортно сногсшибательный, даже в спортивной одежде; футболка, мокрая от пота, приклеилась к его шести кубикам. Меня всегда тянуло к людям с отличительными чертами – шрамами, кривыми носами, выбитыми зубами. Все мелкие несовершенства исчезали, когда были такие изъяны.

Спасительная черта Найта – его глаза. Все остальное в нем идеально, такой американский герой, который легко может оказаться на месте Криса Пайна, да еще и сделает его по количеству денег. Но его глаза немного разного цвета, один с оттенком мха, а другой – ближе к ореху. Он не идеален, но только если присматриваться. Слишком близко присматриваться. Слишком близко, чтобы он когда-либо позволил кому-то. Я бы никогда не смогла влюбиться в сто процентов… но Найт – он девяносто девять и девять десятых.