Слониха-пациентка

Насколько я знал, подобная активность косаток никогда прежде не замечалась в районе Кап-Блана. Как тут винить косаток! Им же тоже жить хочется. Если они поймают тюленя или морского льва, это для них будет лакомое блюдо. Иногда они почти что выскакивают на берег на пляжи Патагонии, чтобы схватить детенышей южноамериканских морских львов, и пробивают арктические льды, охотясь за выбравшимися на льдину полярными тюленями. Косатки — умные, могучие существа, плавающие быстрее любого морского млекопитающего, а ловкость у них почти такая, как у тюленей и дельфинов. Вооруженные почти полусотней внушающих ужас конусовидных зубов, они могут весить до десяти тонн и едят все — от лососей и селедок до моржей, а то и выхватывают куски мяса у куда более крупных существ, вроде синего кита или финвала. Но косатки водятся во всех океанах и в настоящее время не принадлежат к исчезающим видам, как тюлени-монахи. В течение многих лет число тюленей-монахов, попавших в пасть к косаткам, восполнялось за счет репродуктивных возможностей процветающих популяций, обитающих вдоль средиземноморских и атлантических побережий. Теперь любые потери, наносимые косатками тюленям-монахам, могут привести к катастрофическому уменьшению их численности. Но и это не все. Известно, что косатки порою охотятся просто ради забавы. Так что обнаружение наших хищников, «патрулирующих» возле тюленьих пещер, укрепило мое убеждение в оправданности нашей попытки отловить нескольких тюленей для разведения в неволе и последующего возвращения в родную стихию.

Но и на сей раз нам ничего другого не оставалось, как с максимальной пользой использовать время в ожидании, пока улягутся волны. Обострилась проблема с пресной водой — требовалось растянуть ее запасы как можно дольше. В один из вечеров капитан продемонстрировал, как можно отлично помыться, обойдясь единственной банкой из-под варенья, наполненной водой, и объявил, что с этого момента подача воды в краны урезается до получаса в сутки. К моему изумлению, изобретательный Джон насобачился добывать воду для чистки зубов из унитаза.

С шести утра до поздней ночи по капитанскому видюшнику крутили фильмы с Лайзой Стенсфилд, да еще кое-какие французские и египетские картины, тщательно отцензуренные одним из офицеров, правоверным магометанином — не приведи Аллах, на экране покажется — страшно даже сказать — декольте! — или еще что-нибудь эдакое, от чего публика попадает в обморок! К обеду, как всегда, подавали вареные бараньи головы; некоторое разнообразие вносила кефаль, которую мы покупали на стороне: ее привозили крохотные, хрупкие суденышки с Канарских островов, с экипажем иногда всего в два человека. Корабельный кок умудрялся готовить оба кушанья удивительно безвкусными, но я предусмотрительно захватил с собой в экспедицию целую батарею бутылок соуса «Табаско» и жестянок с перцем «халапено» — этим и спасался. Мы целые часы просиживали у экрана радара, отслеживая перемещения траулеров-нарушителей и наблюдая в бинокли за линией побережья. Волны молотили о скалы с прежним усердием. Джон лежал на койке, почитывая Томаса Гарди^[54]. Рожер глубоко погрузился в Коран. Я делал медицинские обходы, справлялся о здоровье нашего доктора, обсуждал наши планы с Мохаммедом, Саидом и Пьером, как мы сделаем наскок на тюленьи пещеры, втихаря потягивал виски с одним марокканским офицером, запершись у него в каюте, — но больше всего времени отдавал сочинительству.