Слониха-пациентка

Среди моих экзотических пациентов за минувшие годы было немало альбиносов. Особенно запомнилась удивительно чистой белизны бутылконосая дельфиниха Каролина Сноуболл, пойманная у побережья американского штата Северная Королина. Она много лет жила в аквапарке, где остальные дельфины, раскрашенные в обычный бледно-серый цвет, относились к ней как к нормальному члену семьи — такие умные создания не унизят себя дискриминацией сородича из-за цвета кожи.

Мне довелось пользовать нескольких кобр-альбиносов — мертвенная бледность делает этих агрессивнейших и опаснейших змей еще более зловещими — а в телешоу для детей «№ 73», где я в течение шести лет вел передачи по естественной истории, я однажды столкнулся с очаровательной жабой-альбиносом, найденной в Йоркшире, — совсем такой, какие живут у нас в теплицах, только белой. Хотя большинство хищников остерегаются покушаться на жаб из-за выделяемой их железами ядовитой жидкости, некоторые все же охотятся на них, а если ты сядешь среди петуний, точно бильярдный шар на зеленом сукне, то укрыться от посторонних глаз тебе куда трудней.

Но все же «звездами» среди альбиносов, с которыми мне приходилось иметь дело, были создания куда более крупного масштаба, чем кобры или жабы. Первый такой случай был — и по сей день остается — уникальным. Весом около 180 кило, по большей части из стальных мускулов, с обаятельной мордой (скажете, неуклюжей? Пусть будет по-вашему, о вкусах не спорят), он считается неофициальным талисманом города Барселоны. По-испански его звали Копито де Ньеве, что в переводе означает Снежинка — правильнее сказать, Снежок, ведь речь идет о бравом самце! Хотя, по правде говоря, это имя куда лучше подошло бы хрупкому, легкому и воздушному созданию… Снежок, самец гориллы, был не таким белым, как мышь-альбинос, — скорее, бледного оттенка цветущего абрикоса. Такой же окрас имели и части его тела, не покрытые растительностью, например, морда, где сквозь кожу просвечивают кровеносные сосуды.

Гориллы могут жить лет до тридцати пяти в естественных условиях и до полувека в зоопарке. Снежок появился на свет примерно в 1962 году, и когда в 1986 году барселонский зоопарк пригласил меня проведать его, он был уже джентльменом средних лет. Его родителями были нормально окрашенные гориллы, но в момент его зачатия судьбе было угодно вольно поиграть генами и сделать его нетипичным представителем горилльего племени. Зато куда как типичной оказалась трагедия, постигшая его в раннем детстве. Браконьеры убили его родителей, дабы полакомиться их мясцом, продать их головы и конечности туристам как диковинки, а детеныша предназначить для сбыта в зоопарк или даже в качестве домашнего любимца. Необычная окраска сулила еще больший барыш. Детенышу было два или три года, когда ему выпало на долю проделать тот же путь, каким столетия назад везли рабов из Африки и которым предстояло последовать еще тысячам крохотных, испуганных, истомившихся сирот. Его привезли в ящике в Испанию, где таможня закрывала глаза на ввоз экзотических животных (да и сейчас порою смотрит сквозь пальцы, не думайте, что подобная торговля ныне ликвидирована полностью!). Полумертвый от недокорма и дурного ухода, он оказался в барселонском зоопарке. Здесь он попал в искусные руки доброго доктора Луэра, который заботливо выходил малыша у себя в доме, и Снежок — единственная горилла-альбинос, которую кто-либо когда-либо видел, — стал знаменитостью среди обитателей зоопарка.

Достигнув зрелого возраста, наш герой ни в чем, кроме окраски, не отличался от своих сородичей. Убежденный вегетарианец, не столь живой и бойкий, как шимпанзе, с загадочным задумчивым характером, хоть и не дотягивавшим до той спокойной ориентальной философии, какую приписывают орангутангам. Жаль, конечно, что ему нельзя было присвоить титул «серебристоспиного», как обыкновенно величают авторитетных самцов за их серебристую окраску. Но и без этого он в положенный срок стал признанным вожаком барселонского стада и наклепал ни много ни мало двадцать одного детеныша. Но все они, как и следовало ожидать, были сплошь черные. Слияние генов в оплодотворенной яйцеклетке гориллы дает потомка-альбиноса куда реже, чем случается сорвать банк в Монте-Карло.

Но хотя, вступая в осеннюю пору своей жизни, Снежок еще вполне оставался в силе как мужчина, никто не мог гарантировать, что он, как и Чарли Чаплин, будет производить потомство на закате дней своих. Барселонский зоопарк проникся идеей сохранить надежду на появление на свет новой гориллы-альбиноса в течение возможно более длительного срока. Полагаю, этим они хотели снискать себе столь же громкую славу, какую стяжало им появление Снежка.