Слоновая кость

– Не знаю, к чему ты клонишь, но мне это уже не нравится.

Поставила чашку на стол и очень серьезно посмотрела на него.

– А мне совсем не понравилось то, что произошло прошлой ночью с Реганом.

– Повторяю: защищать тебя – моя работа.

– Я говорю не о твоем вмешательстве, которое вовсе не показалось забавным. Я говорю о чувстве, которое испытала, не имея возможности самостоятельно оттолкнуть его.

Себастьян прищурился, внимательно слушая и ожидая продолжения.

– То, что ты сделал с ним или… со мной на днях… Ты быстр и смертоносен, и я бы тоже хотела быть быстрой и смертоносной, – добавила я, выделяя каждое слово и восторженно улыбаясь.

Себастьян посмотрел на меня так, будто у меня выросла вторая голова.

– Кажется, я исчерпал все силы, пытаясь понять, что слетает с твоих губ.

Я продолжала буравить его взглядом.

– Если бы я умела защищаться, может быть, меня бы не похитили, не думал об этом? Возможно, могла бы что-то сделать, чтобы выиграть время и убежать за помощью. И, может быть, вчера этот идиот не прижал бы меня к столешнице, заблокировав выход в зал. Ничего не могла сделать, только ждать, когда он соизволит оставить в покое или когда придешь, чтобы сделать это за него. Если бы я знала, как защитить себя, чувствовала бы себя в большей безопасности в опасной ситуации, не думаешь? Ты постоянно напоминаешь, что есть люди, которые хотят причинить мне вред, и это правда. Но без тебя в опасной ситуации могу лишь кричать, а я ненавижу быть девицей, попавшей в беду.

Некоторое время Себастьян просто наблюдал за мной.

– Чего именно хочешь?

– Чтобы научил самообороне.

Себастьян не ответил категорическим «нет», а несколько мгновений задумчиво смотрел на меня.

– Что получу взамен?

Вот это да… такого ответа не ожидала.

– Могу заплатить.

– Меня не интересуют деньги, твой отец и так платит больше, чем положено.

– Тогда чего хочешь?

Себастьян поставил стакан на столешницу и, опершись на нее руками, наклонился ко мне.

– Три часа, – сказал он после нескольких секунд раздумий. Я посмотрела на него в недоумении. – Три свободных часа, в течение которых останешься в квартире, никуда не выходя и не попадая в неприятности.

– Ты просишь отгул?

Себастьян кивнул.

– Знаешь, это не проблема. Можешь взять столько дней отпуска, сколько захочешь…

Себастьян улыбнулся.

– Не пытайся меня одурачить.

Улыбнулась ему и залюбовалась ямочками, которые обозначились на его щеках.

– Просто веду себя как добрая самаритянка, не эксплуатирую тебя и все такое…

– Три часа ты спокойно сидишь в квартире.

Это было слишком заманчивое предложение, чтобы от него отказываться. Кроме того, три часа в одиночестве: разве это не то, о чем я мечтала с тех пор, как приставили охрану?

– Договорились, – сказала я, протягивая ему руку. Он смотрел на нее несколько секунд, ничего не делая, а затем, разинув рот, наблюдала, как через несколько секунд моя ладонь почти утонула в его длинных, сильных пальцах. Пожатие было легким с его стороны, но крепким с моей.

– Когда начинаем?

Пару мгновений Себастьян колебался.

– Через три дня, когда татуировка более-менее заживет… Не хочу причинить вред, – сказал он, но прозвучало это не заботливо, скорее угрожающе.

Мамочки… Во что я ввязалась?

–

Остаток дня провела в комнате за учебниками. Нужно было залечить татуировку, но не знала, будет ли хорошей идеей попросить об этом Себастьяна. Ведь теперь, по крайней мере, знала, что он мне не откажет. Но сама не доставала до татуировки, так что пришлось идти к нему.

Негромко постучала в дверь его комнаты. Он открыл через пару секунд.

– Что такое?

Он прислонился плечом к дверному косяку.

– Пыталась нанести мазь на татуировку, но ничего не вышло. Можешь помочь?

Себастьян посмотрел на крем, который держала в руке, и вздохнул.

– Идем в ванную.

Пересекли небольшой коридор и вошли в ванную комнату, где он принимал душ, раздевался, брился…

При виде его туалетных принадлежностей в животе запорхали бабочки.

Господи, какая же я жалкая… Что этот человек сделал с моими нейронами?

Поскольку я была в трико, не нужно было раздеваться, скинула легкий шелковый халатик и встала перед зеркалом спиной к Себастьяну.

Он осторожно снял защитную повязку, а затем, встав рядом со мной, тщательно вымыл руки, взял губку и смочил ее водой с нейтральным мылом.

– Скажи, если будет больно.

Не знаю, почувствовала ли это только я, но внезапно весь мир уменьшился до четырех стен ванной: все пространство словно до краев наполнилось присутствием Себастьяна и пропиталось его запахом, заполнившим каждый уголок. Прохладная мокрая губка вызвала мурашки, а прикосновение его пальцев не только заставило трогательно покраснеть, но и создало мгновенную реакцию в теле. Себастьян не отрывал взгляда от моего отражения в зеркале: соски вновь затвердели, стыдливо выделяясь из-под обтягивающей ткани трико. Я мысленно чертыхнулась.

Поморщилась, когда он задел чувствительный участок кожи.

– Прости, – поспешно прошептал он, прикасаясь более осторожно.

Он вымыл руки после того, как промыл рану, и смочил угол полотенца, чтобы удалить с кожи остатки мыла.