Слоновая кость

– Еще чего. Достаточно и того, что едешь со мной, – бросила я, встав у двери водителя и впервые взглянув на Себастьяна с тех пор, как вышла из дома. – Можешь следовать за мной на машине Питера.

Себастьян обошел машину и подошел к тому месту, где стояла.

– Я тебе ни капельки не доверяю. При малейшей возможности попытаешься сбежать, поэтому поеду с тобой в одной машине. Хочешь сесть за руль? Хорошо. Я уже составил завещание.

– Не смешно.

– Что не смешно, так это враждебность, которая сочится из каждой твоей поры. Если и дальше будешь так разговаривать со мной на людях, навлечешь на нас неприятности.

Я растянула губы в притворной улыбке.

– Прошу прощения, а какой уровень враждебности вам больше подходит, сеньор?

Себастьян поморщился и отошел, чтобы сеть в машину на пассажирское сиденье спереди.

Тоже села, завела машину и включила кондиционер.

Пристегнулась и выехала из гаража. Дом находился в закрытом поселке на окраине Батон-Руж. Столетние особняки, стоявшие в этом районе, когда-то были резиденциями южных господ. Иногда, глядя на плантации и поля, окаймлявшие реку Миссисипи, я визуализировала южан времен Гражданской войны, их хлопковые плантации и, к сожалению, чернокожих рабов, неустанно на них работающих.

Наш дом принадлежал английскому лорду, который перед Гражданской войной был вынужден бежать на север, чтобы спасти семью. Знание того, что те, кто в нем жил, не были сторонниками рабства, привносило в душу спокойствие, но, согласно историческим данным, этот дворянин был убит до того, как ему удалось сбежать.

Дорога, отделявшая окраину города, была длинной и почти всегда пустынной, окруженной особняками и множеством зелени. По правде говоря, с удовольствием проводила бы здесь больше времени; была южанкой, но почти не имела акцента. Выросла в Англии, но зелень деревьев и прекрасные поля дарили умиротворение, которое редко ощущала в Лондоне или Нью-Йорке. Много раз спрашивала себя, не было ли стремление переехать в Нью-Йорк вызвано скорее нежеланием жить с отцом.

Опустила стекло, чтобы воздух ласково трепал по щекам. Был прекрасный и жаркий день, но не настолько, чтобы жара была удушающей. Прошедшая ночью гроза оставила повсюду лужи и следы воды, но небо было ясным.

Старалась не обращать внимания на человека, который сидел рядом, и, хотя воспоминания о его губах на теле все еще заставляли краснеть, не должна была забывать, что ему было наплевать.

Разозлившись, резко надавила на газ. Приятный ветер в лицо начал болезненно хлестать.

– Хочешь угробить не только нас, но и машину? – отчитал меня со своего сиденья Себастьян. Опять этот лекционно-раздражительный тон.

– Ты едешь так же быстро, – ответила я, наслаждаясь скоростью.

– Не разгоняюсь до ста двадцати, Марфиль, – сказал он, выпрямляясь на сиденье и, видимо, проклиная себя за то, что увидел, как нажала педаль до упора. Это было привычкой, на этой дороге никогда никого не было. – Марфиль, – прошипел он мое имя сквозь зубы.

Я закатила глаза, но все же нажала на тормоза, чтобы сбавить скорость. Не сработало.

– Сбавь скорость. Сейчас же, – потребовал он, не замечая, как кровь отхлынула от моего лица.

– Не работает, – сказала я, едва обретя дар речи.

Нажимала на педаль, но ее будто не существовало. Тормоза не работали!

– Сейчас не время для шуток, – ледяным голосом процедил Себастьян.

– Тормозов нет, Себастьян! – закричала я, теряя самообладание и мгновенно впадая в панику. Почувствовала, как по спине стекают струйки пота. Ехала почти со скоростью сто пятьдесят километров в час, а проклятый тормоз не реагировал!

Себастьян громко выругался, когда понял, что говорю серьезно, и откинулся на сиденье, заставив крепче вцепиться в руль.

– Сосредоточься на дороге, – сказал он нарочито спокойным голосом.

– Я не могу остановиться! Здесь нет тормозов! Не могу затормозить!

Слезы застилали глаза.

– Послушай меня, – успокаивающе начал он, прижимая мою руку к рулю. – Успокойся, ладно? С нами ничего не случится, движения почти нет, но нужно сбросить скорость перед поворотом.

– Мы умрем! – взвизгнула я, безудержно рыдая; нога, которой жала на тормоза, казалось, онемела.

– С тобой ничего не случится! – ответил он, выводя из почти панического состояния. – Мы должны снизить скорость на передачах, используя двигатель автомобиля.

– Не могу!

Руки задрожали, меня всю трясло.

– Переключи на третью, – приказал он, и я послушалась.

Скорость сбавилась со ста пятидесяти до ста тридцати.

– Этого недостаточно… – донесся встревоженный голос Себастьяна.

В конце дороги был поворот, о котором он говорил.

Никогда не ехала с такой скоростью. Внезапно вспомнила то, чему учили в автошколе: когда несешься на высокой скорости, одно простое движение может привести к тому, что тебя закрутит и ты потеряешь контроль над машиной. Практически самоубийство.

– Себастьян… Себастьян, поворот.

– Сосредоточься: нажму на ручной тормоз, а ты повернешь руль вправо, когда войдем в поворот, хорошо?

– Но я потеряю контроль над машиной!

– Мы уйдем в занос. Если все получится, машина сбавит скорость. Ты должна это сделать, слышишь?