Слоу-моб

Настали, когда я почти уснул, настали твои глаза.

И тогда я смотрел в темноту над собой, бессонный, сердце колотилось, я вставал и топтался взад-вперёд по комнате.

Они были во мне, они были вокруг, чистые, ясные, живые, вдумчивые глаза.

Страшная беспомощность приходила внезапной волной, я захлёбывался. На дне каждой из моих смертей были твои глаза. на всех моих монетах в кошельке были вычеканены твои глаза.

И это их постоянное присутствие и отсутствие одновременно, их бескорыстная любовь, их вечная правота делали мою ночь невыносимой.

Однажды, в одну из таких ночей, я не смог стерпеть и решил тебя обязательно разыскать. Я вышел из дому, была свежая июньская ночь. Шагалось легко, от принятого решения стало радостно.

Я не знал, как искать тебя, но мне казалось, что это уже не моя проблема, потому что я сделал то, что от меня требовалось – вышел к тебе.

Теперь был твой ход.

И ты вышла мне навстречу, твои сияющие глаза – наконец-то я посмотрел в них на самом деле. Потом был удар и длившаяся сотые доли секунды уверенность, что всё, происходящее сейчас необычайно серъёзно, всё моё основательно трещащее тело, тающий звук, свист в ушах, внезапность асфальта – всё это так серъёзно.

А потом твои глаза настали навсегда.

Japanesque

И вот вроде бы есть такое стихотворение,

что, если его прочтёшь

то умрёшь

через 7 дней.

За тобой придет

мокрая Йоко Оно,

страшная, черноволосая, прекрасная

голенькая,

обернутая только в британский флаг

душегубка-квайданша.

Она заберет тебя на ту сторону,

там будет стоять заплаканный

Джим Моррисон и выть: «I wanna get back,

back, back to the previous side, please!”.

И займется тобой

Страшная

мокрая

чернокрылая Йоко

с неприветливым

трёхголовым Джоном

на поводке.

И начнется ад.

Через 7 дней, помни.

Есть такое стиховорение,

что, если его прочтёшь

то умрешь через 7 дней.

Ты только что

прочитал его.

Шарфик и револьвер

В стране непринесённых подарков жил-был Револьвер. Границы у этой страны охранялись очень строго.

Редко, но подарки всё-таки перепадали адресату.

Только раз в году. В день открытых дверей, раззявленных ртов, пустых кошельков, только в этот день.

Револьвер очень дружил с Шарфиком, они часто беседовали о своей, подарочной сущности, своей видовой парадигматике, а ещё они безумно мечтали вырваться из страны. Вырваться за границу и начать всё заново.

У них получилось. Шарфик попал к женщине по имени Айседора, а револьвер – к рослому мужчине по имени Владимир.

В тот же день мои прадедушка и прабабушка подарили друг другу обручальные кольца.

Motorcyclists

И пусть

Тебя пленят

Отважные мотоциклисты

Взорвут просторность площади

Моторы

Возникнут

Украдут

Исчезнут

Ненастоящие мотоциклисты

Пером заденут настоящесть

Возникнут

Пропорхнут

Закончат

Ты даже не заметишь

Ничего

Рыжик

Утром в четверг он принёс ей в спальню тапочки и розу . Просто принёс тапочки и длиннющую красную розу в зубах, преданно глядя в глаза. Она улыбнулась и потрепала его по голове.

– Доброе утро, любимая.

– Доброе утро, Рыжик.

Он сел на пол возле кровати и долго разглядывал её, с невинным, чистым, каким-то детским выражением восторга на лице.

Рыжик, любимый рыжий Рыжик.

– Сегодня какой-то особенный день, Рыжик? Извини, я ещё не совсем проснулась.

– Каждый день проведенный с тобой, любимая, особенный.

– Ты такой хороший, Рыжик, я так бы и съела тебя.

– И ты, дорогая. И я.

Он лизнул её в щеку. Она поморщилась.

– Сходи почисти зубы, дорогой.

Потом они занимались любовью и всё это время на лице его царило выражение восторга и обожания.

Она опоздала на работу на полчаса.

Вечером он встретил её на пороге с тюльпаном в зубах и тапочками.

– Рыжик, Рыжик, ты такой милый-, говорила она, а он всё сиял своей бесконечной улыбкой и вот она смотрела фильм, а Рыжик всё так же разглядывал её и вот она выходила сделать чаю на кухню и он шёл за ней.

– Рыжик, Рыжик, хвостик ты мой…

Под утро она проснулась, Рыжик лежал у неё в ногах, свернувшись клубком и по-щенячьи повизгивал.

Он улыбался во сне.

В пятницу она убирала постель и нашла клок ржавой собачьей шерсти. Рыжик виновато посмотрел на неё и опустил голову. Потом умчался в коридор и вернулся уже с тапочками, радостно танцуя вокруг неё и заискивающе заглядывая в глаза.

В субботу Рыжик перестал говорить. Вернее, он говорил теперь только “я тебя люблю” и “любимая” и “дорогая”, а вместо всего остального изо рта его раздавалось лишь нечленораздельное поскуливание.

Она пылесосила уже дважды, но все равно собачья шерсть была везде.

В воскресенье она поехала на рынок и купила поводок, ошейник и собачий корм.

Весь день они гуляли в парке, он приносил ей палку, вертелся вокруг – рыжий влюбленный сеттер Рыжик. Пес, с грустными, зелеными, пока ещё человеческими глазами.

И с того дня они жили долго и счастливо и только третья мировая война и собачья чумка могли разлучить их.

Падали глаза

падали глаза

широко смотрящие

выпученные

такие настоящие

падали глаза

с дурной буйной головы

летели глаза

там где ступням не пройти

падали глаза

как в дурном сне снег

почерневшие

не говорящие

упали глаза

взошли человеками

пугливыми но

непостижимыми

выросли глаза