Слова без музыки. Воспоминания

Вскоре после того, как музыка для «Койяанискаци» была закончена и получила известность, мне позвонил режиссер и сценарист Пол Шредер, и мы заговорили о его фильме «Мисима», который рассказывает о жизни и творчестве неоднозначной фигуры — японского писателя Юкио Мисимы; так я впервые поработал над фильмом на крупной киностудии. Пол снимал фильм в Токио в ноябре 1983-го, когда я выступал там с ансамблем, и мне удалось несколько раз побывать на натуре. Я не только приходил на съемочную площадку, но и подолгу беседовал с Полом о его замыслах. Я также познакомился с художницей Эйко Исиокой, автором очень красивого визуального ряда фильма: позднее она работала со мной над оперой по роману Дорис Лессинг «Назначить посланца на планету 8».

Музыка должна была сыграть в «Мисиме» важную роль. То, что я сочинил, задумывалось не как музыкальный декор фильма; собственно, оно должно было подчеркнуть его структуру. Такой подход развился, несомненно, напрямую из моей работы с Годфри, и в этом смысле (особенно в случае «Мисимы») я полагаю, что совмещение работы над зрительным рядом и музыкой, их интеграция, могут стать самым мощным инструментом кинорежиссера.

У Пола был четкий замысел «Мисимы». Через весь фильм проходят три сюжетные нити. Первая — последний день жизни Мисимы, в начале он надевает свою военную форму, чтобы возглавить операцию личной армии — попытку захватить военную базу. Суть этого последнего дня выражена в музыке (для военного барабана и струнных), которая привносит милитаристский аспект. Этот марш сопровождает Мисиму «на марше» к смерти.

Вторая нить — истории из жизни Мисимы: его детство, его юность. Мы видим, как он становится писателем, становится знаменитым. Считается, что в музыке для струнных квартетов есть нечто интроспективное, и в фильме она используется для автобиографических пассажей. Шредер предпочел снять эти куски на черно-белую пленку, чтобы еще больше отделить их от игровых кусков фильма, снятых по фрагментам романов Мисимы («Золотого Храма», «Дома Кёко» и «Несущих коней»). В игровых кусках, образующих третью нить фильма, музыка самая лиричная и самая изысканная.

В предпоследний момент фильма Мисима, глядя из кабины самолета, получает глубокое откровение, касающееся его творчества и жизни. В этот момент музыка для струнного квартета приобретает оркестровый колорит, она ассоциируется с романами Мисимы и ведет его к столкновению, которое вот-вот произойдет на военной базе. Его жизнь и рассказанные им в романах истории слились воедино и скоро увенчаются его сеппуку.

Пожалуй, нет другого писателя, чье творчество было бы настолько автобиографично. Все, что написал Юкио Мисима, он написал о себе. Фильм «Мисима» — портрет писателя, и музыка была призвана внести в фильм некое дополнительное измерение. Изучая материалы о Мисиме, я выбрал метод полного погружения: прочел все его девять книг, которые вышли в английском переводе. Его проза произвела на меня огромное впечатление. Она была страстная; она была современная. В жизни он пришел к метафизическому опыту, который сыграл ключевую роль для мотивации его писательского труда. У всех писателей, которых я знаю, писательство — способ притереться к миру, сделать мир приемлемым местом для жизни. Но Мисима стал писателем, чтобы сделать мир понятнее для самого себя.

Этот принцип можно распространить на все поколение эпохи постмодерна, частью которого мы должны себя признать. Неподдельность и спонтанность наших интуитивных прозрений — вот «сертификат подлинности» нашего творчества. В этом смысле работа писателя придает миру смысл. Она не имеет политического статуса, и, осмелюсь утверждать, не имеет реального социального статуса. Это трансцендентная работа: она выходит за пределы зримого мира, прорывается в мир, где твое существование обретает смысл. Для постмодернистов писательство стало лекарством. На одной из футболок Аллена Гинзберга было написано: «Что ж, пока я здесь, я буду делать свою работу. Что за Работа? Смягчать боль от жизни. Все остальное — пьяная пантомима»[65]. В этом суть постмодернистского движения, и даже теперь, спустя почти двадцать лет после смерти Аллена, его стихи вызывают у нас самую непосредственную реакцию. Не нуждаются в объяснениях.