Слова через край

— Однажды вдова Маргарет Самб пригласила меня к себе на обед. Еда была просто необыкновенная. После того как мы выпили наливки, вдова Самб сказала: «Антония, граммофон». Служанка поставила на старый граммофон пластинку, послышались странные потрескивания, вздохи, стоны, и наконец раздался тоненький голосок: «Прощай, Маргарет». Пластинка остановилась.

— Это голос моего мужа, его последние слова. Так я вспоминаю о нем.

Мы долго пребывали в мрачном молчании, затем выпили еще по рюмочке наливки. До позднего вечера мы проговорили на самые разные темы, но время от времени Антония снова ставила пластинку.

Тут ангелы двумя мощными взмахами крыльев унесли Кадабру далеко-далеко, а бешеные аплодисменты вскоре затихли в лабиринтах загробного мира.

Глава девятая

Каким был следующий круг, я так и не узнал, да и ничего любопытного там не заметил, за исключением одного призрака очень почтенного вида. Я сразу его узнал, это был знаменитый философ. О, недоступная сложность божественных откровений! Философ был окружен многочисленными учениками, которые слушали его разинув рот.

Он рассуждал о происхождении идей:

— Время от времени кто-то восклицает: «Мне пришла идея!» А в действительности идеи рождаются сами по себе, когда ты меньше всего этого ждешь, даже во сне. Возникают и тут же исчезают.

Со мной бывает так: похвальные идеи рождаются вместе с идеями, достойными осуждения, и часами спорят друг с другом. В подобных случаях мне часто надоедает ждать исхода спора, и я ложусь спать.

Философ задумался, потом продолжал:

— А теперь, как и положено, хочу дать вам совет полезный, то есть честный. Впрочем, может ли вообще совет не быть полезным? Итак, слушайте. Когда кто-либо умирает, в дом покойника прибывают целые пачки телеграмм. Они гласят: выражаем глубокое соболезнование, выражаем глубочайшее соболезнование, целиком разделяю ваше горе, целиком и полностью разделяю ваше горе. Случается, друг семьи пишет — искренние соболезнования, а просто знакомый — самые искренние соболезнования. Представляете, что о вас подумают, если вы напишете, скажем, выражаю свое соболезнование, не добавив — искреннее. Следовательно, будьте внимательны и посылайте убедительные телеграммы. К примеру, выражаю самое глубокое из всех соболезнований, выражаю соболезнование в превосходной степени. Словом, ищите наиболее удачную форму, дайте волю фантазии, оставаясь, конечно, в пределах тарифа: десять слов — две лиры.

— Спасибо, — сказал один из учеников, — жаль только, что мы не можем…

— Хотите загадку? — тут же прервал его философ, чтобы не отвечать на серьезные возражения.

— Да, да, да, — хором ответили ученики.

— У кого их пять, у кого — сто. И это несправедливо. Чтобы иметь их так много, надо пролить немало пота, жениться, завести детей, узнать мир. Некоторые, хоть и полны благих намерений, больше тридцати так и не получают. Часто дети только начинают их собирать — и сразу же вынуждены прерваться. Некоторые, самые отъявленные негодяи, имеют их немало, и с ними повсюду считаются. Бывают даже такие, что устают их копить. Для некоторых дел нужно набрать определенную сумму, а вот чтобы умереть, любое число подойдет.

— Годы, — уверенно ответили ученики.

Мы заглянули в круг для гордецов. Мой спутник стал расспрашивать седовласого старика, но тот ответил, что помнит лишь один эпизод из своей на редкость долгой жизни:

— Я сидел у входа в кафе, а один художник рисовал улицу. Потом я встал и подошел к художнику. Да, на картине был изображен и я — небольшое темное пятно на фоне розовой стены. Я побежал домой, надел белый костюм, снова сел за столик у входа в кафе и с усмешкой поглядел на художника.

Глава десятая

От разговора нас отвлек молодой человек, который медленно приближался к нам. Он сказал, сопровождая свои слова игрой на примитивной цитре:

— Мне нравятся селеньица, приютившиеся в горах, — каких-нибудь четыре домика, церковь, кладбище, и все рядом. Кладбище — узенькое, с низкой каменной оградой. Нередко козы перепрыгивают через нее и лежат в сорной траве под белесым горным солнцем. В повозках нет нужды, несколько шагов — и ты уже на кладбище. Крестьяне слушают надгробные речи, высунувшись из окна.

За молодым человеком шел призрак и глухим голосом продолжил рассказ, перемежая странные улыбки с печальными жестами:

— Небо серое, от воды поднимается легкий туман, ветерок колышет верхушки высоких тополей. Я медленно-медленно иду по берегу реки, и на душе у меня печаль. Начинаю танцевать, петь, издаю нелепые звуки, тра-ра-ра, убу-бу-ала-ла. Все напрасно — печаль не исчезает. Неужели с таким же хмурым, бледным лицом я буду идти за гробом юного друга? Смерть, увы, не навевает нам нежную печаль тоненького одинокого деревца.

— В аду полно таких странных людей, — сказал мне мой проводник.

Мы немного постояли возле трех призраков, мирно беседовавших между собой.

— Это бедняки, — объяснил мой гид, — они всегда вместе и с рассвета до заката говорят об одних и тех же вещах.

Из робости я не спросил, как это трое бедняков вдруг попали в ад.

Один из бедняков сказал: