Слова и жесты

– Оксан, – она переходит на серьезный тон, – нас не пускают. Охранник говорит, что со своим нельзя. Оксана, скажи мне честно, какими должны быть обстоятельства, чтобы я в твоем клубе пила принесенное с собой? Ты же знаешь, зачем эта бутылка. Так. Стой! Ты где сейчас?

Последние слова она произносит с нескрываемым любопытством.

В дверях клуба появляется Оксана. Ей почти тридцать. У нее длинные рыжие волосы, ухоженные руки и красивые бедра. На ней темные бриджи, подчеркивающие эти бедра самым лучшим образом, красные босоножки и прозрачная блузка из черной мелкой сетки с каким-то синтетическим, но очень красивым блеском. Кожа под блузкой загорелая, темная, кажется, что блузка плотнее, чем она есть на самом деле, но я все равно вижу ее грудь. Хотя, скорее всего, так и должно быть. В руках телефон.

Маша нажимает отбой и, слегка приобняв Оксану за талию, целует ее в губы более чем лично.

– Это Ромочка, – говорит Оксана извиняющимся тоном и проводит свободной рукой по его плечу, вторая рука лежит на талии у Маши, – вы должны его извинить. Он еще новенький и пока не знает всех в лицо.

Взяв Машу под руку, Оксана уводит ее внутрь. Охранник провожает их взглядом. Хлопнув его тыльной стороной ладони по груди, я отдаю ему бутылку.

– Первое, – говорю я, оставшись с Ромочкой один на один, говорю зло и с ненавистью, – никогда не ври. Если тебя спрашивают: «Ты новенький?» – подумай, почему тебя об этом спрашивают. Второе – запомни нас в лицо. Третье – бутылка пусть будет у тебя. Мы на выходе заберем.

7

Добравшись до чилаута, Маша тут же с ногами забирается в chaise longue model No. B306.

Я сижу в кресле Людвига Миса ван дер Роэ «Model No. MR90». Напротив меня большая фотография Дугласа Фэрбенкса, в профиль под ним несколько низких кожаных диванов, обтянутых телячьей кожей. Справа от меня еще несколько кресел из немецкого павильона на выставке в Барселоне и пара низких квадратных столиков из тех, что нужны не для еды или напитков, а для того, чтобы слушать сидящего напротив; у стены стоит длинный низкий прямоугольный комод из светлого дерева, на котором стоят бутылки с алкоголем, стаканы, чаша, полная льда, и разные барные принадлежности: ложки с длинными ручками, стейнеры – лопатки, чтобы сливать лишнюю воду, шейкеры. Это бар. Над баром висит картина в стиле Ива Кляйна. Угадывается голое женское тело. Все знают, что это Оксана.

«Когда-нибудь, когда я стану старой, – говорила Оксана, когда вешала эту картину на стену, – я буду смотреть на нее и вспоминать, что не всегда была такой».

Напротив меня в другом углу комнаты стоит низкий квадратный стол, в центре которого под стеклянным колпаком стоит авторская копия надувного зайца Джеффа Кунса. Цена этого зайца равна первому взносу в новостройке, а здесь он просто стоит для красоты. Рядом три черных кресла «Grand Confort Model No. LC3». Там сидят несколько японцев в черном. Один из них похож на Ямамото. Судя по смазливым лицам спутников – это он и есть. В другом углу диджей заводит микс, в котором слышится Филип Гласс.

Стены выкрашены в золотой цвет с темно-коричневыми деревянными вставками. Освещение дают несколько бра на стенах. Длинные, из черно-фиолетового стекла, похожие на ядовитых медуз люстры, висящие над столами и практически касающиеся поверхности (в проходах и углах они висят до пола). Эти длинные люстры не столько дают свет, сколько пересекают пространство по типу ширм. Каждый оказывается в своем интимном и частном, но все друг друга видят.

Полы укрыты мягкими коврами, поэтому акустика в комнате очень нежная.

Это чилаут «Фэрбенкса».

За сорок минут до этого мы вошли в клуб.

Играет что-то похожее на Skrillex. Музыка грязная и веселая. Над танцполом вращаются прожекторы.

Маша с Оксаной куда-то пропадают, улыбнувшись мне на прощание и я пробираюсь сквозь потоки людей в бар на втором этаже. Весь клуб сделан в эстетической программе Пита Мондриана: когда есть основные цвета (красный, синий и желтый для обозначения чего-то важного: мебель, предметы и знаки навигации) и не-цвета (черный и белый – для стен, полов и пустого пространства). В основе всех решений лежит квадрат. Много гладких блестящих черных поверхностей в отделке. Белый, хотя, точнее, не белый, а такой с бежевым оттенком слоновой кости, в мягкой обивке.

Оксана шутит, что если раскрасить «План эвакуации при пожаре», можно получить «Композицию с красным, желтым, синим и черным» 1921 года.

В баре, как мы и договаривались, сидит Жекуня. Крепкая, потому что много и профессионально бегает, коротко стриженная блондинка. Ей всего 24, но она уже признанный фотограф. Безумно талантливая, смешливая и очень открытая. На ней мешковатые штаны из хлопка и белая майка-алкоголичка. Она пьет безалкогольный мохито с энергетиком, потому что за рулем, и страдает.