Слова потерянные и найденные

Что я выяснила за время своих странствий по социальным сетям? Что манера письма в них чем дальше, тем больше «сдвигается» от письменной речи к устной. Точнее было бы, наверное, назвать ее «письменной устной речью», своеобразным «потоком сознания», фиксацией своих мыслей на бумаге, без редактуры. Устная речь, в принципе, допускает большее количество речевых ошибок, повторений, пропусков, неловких выражений — такова плата за спонтанность, за живое общение. «Письменная устная речь» опирается на доверие к читателю (как и устная — на доверие к слушателю), на то, что он постарается понять правильно и «закрыть глаза» на речевые недостатки и неточности. Конечно, периодически это доверие оказываются обманутым, или рассказчик заходит слишком далеко в своей свободе изложения, и его речь становится непонятной. Но все же без этого доверия было бы невозможно непринужденное общение.

Но одновременно с послаблениями к грамотности в сетевом общении растут требования к верифицируемости информации. Все чаще можно встретить требование пруфлинка — ссылки на независимый источник информации (например, на статью или книгу), подтверждающую твои слова.

Любая тенденция, разумеется, порождает противотенденцию. И в интернете растет количество заведомо ложной информации, авторы которой прекрасно знают, что пишут неправду. Электронные СМИ публикуют «фейковые» новости не только 1 апреля, но и круглый год. Причем не всегда с целью обмануть своекорыстно читателей, а просто ради их развлечения.

И, разумеется, интернет-авторы совершают так же много «искренних» фактических ошибок, как и авторы «бумажной литературы». Но из-за отсутствия редактуры и корректуры эти ошибки чаще доходят до читателя.

Пожалуй, пора уже сформулировать принцип «презумпции недостоверности информации». Выглядеть он может так: «любая сообщаемая информация по умолчанию должна считаться неверной, пока не представлены доказательства, которые слушатель сочтет убедительными». Вы согласны с этим принципом? По вашему мнению, он облегчил или усложнил бы общение в интернете?

* * *

Буквально два слова о так называемом олбанском, или падонкаффском языке. Два слова не потому, что тема не заслуживает долгих разговоров, а как раз потому, что она заслуживает отдельного обсуждения, и это обсуждение в среде лингвистов и филологов уже началось, и стоит, наверное, просто помолчать и послушать, прежде чем окончательно формулировать собственное мнение. И все же несколько слов, снова «сугубо IMHO».

«Олбанский» родился как «парад национальной гордости», когда некий англоязычный подписчик одной конференции выразил удивление по поводу комментов, написанных кириллицей, и заявил, что официальным языком интернета является английский, на котором должно писать комменты, чтобы «все нормальные люди» их понимали. В ответ его обвинили в том, что он оскорбляет гордый «олбанский язык» и забросали комментами «Учи олбанский». Эта формула прижилась, и ее стали вспоминать в тех случаях, когда возникало подозрение, что к русскому языку относятся недостаточно уважительно. Здесь интересно, что высказать напрямую свои патриотические чувства комментаторы не решились, они не смогли всерьез защищать «великий и могучий русский язык» (видимо, издержки слишком массивного патриотического прессинга в школе). В то же время, защищая карнавальный, шутовской «олбанский язык», они не рисковали выглядеть «слишком серьезными» и тем не менее могли выразить свою обиду. Этот эпизод прекрасно иллюстрирует мысль основоположнику науки о мемах — меметики, Ричарду Докинзу, что если мем не «отзывается» в коллективном сознании, то его забывают. Мем «олбанский язык» оказался востребован для обозначения тех чувств, назвать которые «прямой речью» было неудобно, и поэтому он прижился.

Падонкаффский жаргон, работающий по принципу фонематического письма — «как слышится, так и пишется», с прибавлением некоторых «нефонематических» искажений и большой дозы нецензурной лексики — появился несколько позже. Он создавался искусственно, как явление контркультуры. (История их создания интересна, но здесь, пожалуй, не место ее рассказывать, тем более что это уже сделал, и сделал блестяще, лингвист Максим Анисимович Кронгауз в книге «Самоучитель олбанского»[35], к которой и отсылаю любопытствующих.)

Язык, заявленный как предельно неформальный и именно поэтому оказавшийся жестко формализованным (что логично). Фразы-формулы «аффтар, выпей йаду», «В Бабруйск, жывотнае!», «афтар жжот» — вылетают стремительно, как «пароль — отзыв». Что же они должны маркировать? Что сообщать слушателю?