Слова. Том II. Духовное пробуждение

Богатство, не будучи раздаваемо бедным за здравие и спасение нашей души или за упокой душ наших умерших близких, приносит человеку разрушение. Милостыня, поданная болящим, вдовам, сиротам, другим несчастным, очень помогает и усопшим. Потому что, когда подаётся милостыня за усопшего, принимающие её говорят: «Бог его простит. Да будет благословен его прах». Если кто-то будет страдать от болезней, не сможет работать, будет в долгах и ты в таком тяжёлом положении поможешь ему и скажешь: «Возьми эти деньги за упокой души такого-то», то этот человек скажет: «Бог его простит. Да будет благословен его прах». Берущие милостыню совершают сердечную молитву за усопших, и это весьма помогает последним.

– Если у какой-то женщины муж умрёт не причастившись, не поисповедовавшись или если у неё разобьётся ребёнок, то что ещё может она сделать, чтобы помочь их душам?

– Пусть она сама, насколько может, станет лучше. Естественно, этим она поможет себе самой, но и мужу своему тоже, потому что раз они венчаны, то умерший тоже имеет свою часть в её духовном преуспеянии. Это важнее всего: стать лучше самой. Иначе она может сделать что-то доброе, но при этом не измениться к лучшему. «Свой долг, – скажет она, – я выполнила. Что ещё ты от меня хочешь?» И останется неисправленной или даже сделается ещё хуже.

Милостыня «втайне» [110]

– Геронда, некоторые считают фарисейством, если человек ходит в церковь, но отстаёт в любви и жертвенности.

– Э, откуда они это знают? Они уверены в этом?

– Так они судят.

– Христос что сказал? Не суди́те[111]. Иной человек может и не подать милостыни цыгану, потому что знает какого-нибудь больного, находящегося в большой нужде, и помочь последнему. Цыгана встретит прохожий и подаст ему, а кто подаст больному? Как же можно, не зная, строить такие заключения? Фарисейство – это когда кто-то подаёт милостыню явно с тем, чтобы его похвалили.

Помню, когда я в 1957 году был в одном особножительном монастыре[112], за каждое послушание, в зависимости от его сложности, братии давали денежное вознаграждение. Поскольку в то время в монастырях была нехватка людей, некоторые из братии, у кого были силы, брали на себя помногу послушаний и вознаграждения получали больше, но раздавали полученное бедным. Был там один монах, которого звали жадиной, потому что он не раздавал денег. Когда этот монах умер, то на погребении оплакивать его собрались бедные крестьяне отсюда, с Халкидики – с Великой Панагии, с Палеохори, Нэохори[113]. Эти крестьяне держали волов и перевозили лес, деревянные лаги; тогда все возили на волах, не то, что сейчас – на самосвалах, на лесовозах. Так вот, этот монах что делал: собирал-собирал деньги, которые ему давали за те послушания, которые он выполнял, а когда видел, что у какого-то хозяина, главы семейства, был только один вол или же он околевал, то монах покупал ему вола. Купить вола в те годы было делом нешуточным, он стоил пять тысяч драхм, а деньги тогда были «твёрдые». Другие монахи подавали пять драхм одному нищему, десять – другому, двадцать – третьему, и их благодеяния были видны. А умерший был совсем незаметен, потому что он не подавал милостыню подобно другим, а копил деньги и помогал людям по-своему. Так вот его и прозвали жадиной, скупердяем. А в конце концов, когда он скончался, собрались бедняки и плакали: «Он меня спас!» – говорил один. «Он меня спас!» – говорил другой. В те годы, имея вола, можно было перевозить лес и содержать семью. Братия монастыря была поражена. Потому я и говорю: «Где нам знать о других, что делают они?»

– Геронда, иногда человек оказывает милостыню, но ощущает и какую-то пустоту. В чём причина?