Слова. Том VI. О молитве

Когда я жил в монастыре Филофей, который в то время был особножительным[100], как-то раз ночью я молился в келье и почувствовал, что какой-то человек, имеющий нужду, пришёл к монастырю. Это был один бедолага, одержимый бесом. Ворота монастыря закрывались с заходом солнца и открывались на другой день утром. «Что теперь делать? – подумал я. – Дать бы ему хоть что-нибудь поесть, а то как он будет там сидеть голодным до утра?» Тут мне пришла мысль. Я пошёл в келарню, взял кое-какие продукты[101], положил их в корзинку привязал верёвку и спустил корзинку из своего окна, которое выходило наружу. Я был в таком состоянии, что потом не мог успокоиться. Всю ночь я с состраданием молился: «Боже мой, я сделал, что мог; я недостоин просить Тебя, чтобы Ты помог Своему созданию. Но разве это справедливо, чтобы он из-за меня страдал?» Утром, когда открылись монастырские ворота и человек вошёл внутрь, он был здоров. Он зашёл в храм и прославил Бога. Благой Бог сжалился над ним и освободил от беса.

– Геронда, когда молишься о каком-нибудь страждущем человеке, то ум молящегося идёт ко Христу или к страданиям ближнего?

– А не у Христа ли ты просишь помощи для ближнего? Молитва начинается с мысли о человеческих страданиях, а идёт ко Христу.

– Геронда, когда моё сердце ожесточается, я вспоминаю разные трудности, которые довелось пережить, и прошу у Бога, чтобы Он помог тем, кто переживает похожие трудности.

– Это правильно. Делай так, если это тебе помогает лучше понимать другого человека и ему сопереживать. «Боже мой, – говори, – как Ты меня много облагодетельствовал, так помоги и брату моему, который лучше меня».

– Геронда, когда я молюсь о спасении какого-нибудь человека и одновременно прошу Бога, чтобы Он не попустил ему страданий, может, это неправильно?

– Нет, благословенная душа, в этом тоже сострадание. Богу нравится, когда у человека, который молится, есть любовь к ближнему. Но сделает Бог в конечном итоге то, что полезно душе.

Молитва о конкретных нуждах и обо всём мире

– Геронда, я расстраиваюсь, когда служба заканчивается, а я так и не смогла помолиться, потому что меня всё время клонило в сон.

– Чтобы прогонять сон, размышляй о том, что тебя может духовно растормошить.

– Геронда, да разве может что-то растормошить сильнее, чем страдания людей?

– Ты права. Но если думать о людских страданиях «в общем и целом», то пользы от этого немного. Вспоминай лучше о конкретных людях, которым очень тяжело. Поступая так, ты начнёшь сострадать им, и молитва твоя станет сердечной. Оттолкнись от какого-нибудь случая, который больше всего беспокоит твоё сердце, а потом думай и о других страдальцах. Скажем, на любой войне много бывает раненых. Если ты можешь сопереживать всем пострадавшим, даже не видя их, – это большое дело. Но если тебе трудно сопереживать им заочно, то можно поступать так: увидев, как человек, скажем, порезал палец, ты начинаешь размышлять: «Смотри, как ему больно! А если бы он не палец порезал, а стал инвалидом, остался без руки или без ноги?! А сколько уже живёт на свете таких несчастных, у которых нет рук или ног!..» Согласись, ведь одно дело просто услышать в новостях, что поезд сошёл с рельсов, и другое – увидеть своими глазами сошедший под откос состав и множество погибших и изуродованных людей. Так, с болью молясь о конкретных страданиях, ты и сама получаешь помощь, и ближнему помогаешь.

– Геронда, когда звонит колокольчик на проскомидии[102], я поминаю не конкретные имена, а в общем, например: вдов, сирот, одиноких людей… Это правильно?

– И я поступаю так же. Однако поминай их с болью. И священник на проскомидии должен не просто формально читать имена и вынимать частицы. Нет: о каждом человеке он должен молиться с болью. Если будет так молиться, то начнут происходить чудеса. Как-то раз к одному священнику привели бесноватого и попросили отслужить литургию. Священник, поминая его на проскомидии, прежде чем вынуть частицу, с глубоким состраданием сказал: «Господи, Ты видишь, как страдает Твоё создание!.. Освободи его от власти беса. Помяни, Господи, раба Твоего…» Бес не выдержал и вышел из несчастного.

– Геронда, лучше долго молиться о чём-то одном – или, переходя от одного прошения к другому, так сострадать всему миру?

– Зачем же ограничиваться одним предметом? Лучше просить о разном: об одном, другом, третьем – пусть одно прошение сменяет другое… А после этих разнообразных прошений можно размышлять об общей боли всего мира и молиться. Такая молитва приводит Бога в умиление, потому что в ней есть благородство.

– Геронда, чего нам просить в молитве обо всех людях?