Когда я жил в келье Честного Креста, то иногда навещал старца Филарета[109]
. Это был благочестивый старец, живший в соседней келье. Пятнадцать лет, до тех пор, пока он сам не заболел, он ухаживал за своим послушником отцом Варфоломеем, страдавшим болезнью Паркинсона. Когда в последний раз я пришёл к нему в келью, то нашёл его лежащим на полу – он упал и не мог подняться. Уже месяц как он ничего не ел, только пил воду. Лежать он не мог, спал в обуви, сидя, прислонившись к стене. Одежда его прилипла к телу, а обувь была вся мокрая, потому что открылись раны на ногах и из них сочилась сукровица. Но он вёл себя так, словно не происходило ничего особенного. «Эти страдания, – говорил он, – тоже благословение от Бога». Я поднял отца Филарета с пола и попросил отца Варфоломея разрешить мне остаться у них на ночь в каливе, чтобы помочь, но он не разрешил, сказал, чтобы я приходил на другой день. В полночь я молился по чёткам и увидел, как старец Филарет со светлым лицом, юный, словно двенадцатилетний мальчик, восходит на Небеса в Божественном свете. Я понял, что он преставился ко Господу.– Геронда, первые сорок дней после преставления нужна усиленная молитва об усопшем?
– Да, потому что душа умершего трепещет, не зная, какой её ожидает Суд.
Здесь, в Суроти, возле гостиницы я встретил как-то одну пожилую женщину которая хотела взять у меня благословение. Я тоже поцеловал у неё руку потому что увидел благодать Божию на этой душе. Прошло немного времени, и эта женщина стала монахиней. Когда она преставилась, я был здесь и благоговейно приложился к её останкам. Потом со мной произошли два случая. Один здесь, в исихастирии, а другой у меня в каливе. Первый произошёл через семь дней после её кончины. Я увидел её душу, она была как ангелочек, похожая на девочку двенадцати лет, она вся светилась. Второй раз она явилась мне во сне, сделала с признательностью земной поклон и поблагодарила за мои молитвы о ней. Всё это было очень трогательно, и я чувствовал большую радость. Я открыл календарь, чтобы записать дату, когда это случилось, и увидел, что прошло ровно сорок дней с момента её преставления. Эта монахиня отличалась большой добротой, и сейчас она не забывает благодарить.
Будем молиться об усопших всегда
– Геронда, в ко́стнице[110]
надо зажигать лампадку?– Да, это ведь жертва об усопших. Душа усопшего получает большую пользу, даже если за неё просто поставить свечу.
Усопших надо помнить и всегда о них молиться. Не будем нерадеть в молитве об их душах: пусть они обретут упокоение. Каждый раз, когда у меня в каливе бывает Литургия, в конце я прошу священника отслужить заупокойную литию, на которой совершаются молитвы и обо всех почивших, «и́хже име́н не помяну́хом»[111]
. На Афоне в монастырях вечером в пятницу служат по усопшим заупокойную литию с коливом, в субботу утром служат утреню в соборном храме, а потом Литургию в кладбищенской церкви. Там, на кладбище, все мы закончим свой путь, и из этой «обители» отправимся в иную.– Геронда, как молиться об усопших?
– Говори в общем: «Боже, упокой души усопших раб Твоих». Если вспомнишь кого-нибудь из почивших или узнаешь о том, что умер кто-то из знакомых или незнакомых, то помяни и эту душу в той же молитве.
Правильнее сначала поминать почивших, имеющих бо́льшую нужду, затем тех, у кого нужда меньше, и под конец – усопших родственников и близких. Я вот, например, хотя никогда не поминаю родственников особо, но если вдруг из-за усталости или нехватки времени не помолюсь об усопших, вижу потом во сне своих родителей. Ведь когда я молюсь обо всех усопших вообще, мои родители тоже получают помощь и радуются, а если не молюсь, то и отец с матерью лишаются этого утешения. Наши молитвы немощны, но даже они приносят бедным усопшим помощь. Поэтому если мы, монахи, не молимся об усопших, то заслуживаем того, чтобы с нас живых содрали кожу и посыпали солью.
Усопшие нуждаются в молитве
– Геронда, на службе я больше молюсь о самой себе. Даже когда на заупокойном богослужении читаются «Непорочны»[112]
, я часто продолжаю молитву о себе.– Что же, ты хочешь всё доброе только для самой себя? Почившие нуждаются в нашей молитве, потому что сами себе они уже помочь ничем не могут, а вот мы – можем что-то для них сделать.