Словарь запрещенного языка

    Но что мой роман со словарем Шапиро по сравнению с другими? В своей давней и одной из первых радиопередач о Ф.Шапиро и его словаре я с жаром пионерки призывала изучать язык и собрать эти «романы». И вот дочь автора Лия Престина, истинная подвижница, в свои 85 лет решилась и сделала это. Надеюсь, что читателя ждет увлекательное чтение... А я приведу те примеры, что собрала лично.

    Семью Бориса-Баруха Подольского — всю, целиком, арестовали за сионизм в 1958 году: они получали литературу из Израиля. Иврит (ашкеназский) Борис учил у Григория Давыдовича Зильбермана, а современный —у палестинского араба-слесаря, тот эмигрировал в Россию при британском мандате... Отец Бориса, историк по образованию, хорошо знал еврейскую историю, ТАНАХ, и в лагере они говорили с отцом на иврите. Тысячи слов, выученных с отцом, вполне хватало

для запретных тем, но не для чтения. Читать тексты до Шапиро он не мог. А изучать иврит по словарю ему не представило никакой трудности. Два года — и только с помощью словаря Шапиро — он переписывался с Борисом Гапоновым, блестящим знатоком иврита, переводившим Лермонтова и «Витязя в тигровой шкуре» Руставели. В 1964 году Подольский как-то отправился в Малаховку. Возле керосиновой лампы один старый еврей спрашивал другого: а ты знаешь, как на лошн-койдеш (на священном языке) «холодильник»? Борис уверен, что один из них, по крайней мере, спрашивающий, уже сидел и штудировал словарь Шапиро. В старых словарях такого слова не было.

    ...У сестер Гиты и Мирьям Бахрах, известных переводчиц с идиша Ицика Мангера, Башевиса-Зингера, а также «Кровавой шутки» Шолом-Алейхема, есть пуримский рассказ о дочке переплетчика Хаима Бумагина, которую звали Эстер. Девочка болела. Угасала на глазах. И когда в Слуцке появился рабби Мотл, его позвали к больной Эстер. Он дал ей глоток виноградного вина и спросил: а знаешь ли ты, Эстер, как на священном языке нашем, на иврите, называется виноградная гроздь? И сам ответил: эшколь. Уходя, он подарил ей зеркальце и шепнул, что в нем она увидит своего жениха. Эстер, конечно, выздоровела, выросла, и глаза ее были хороши, как зеленые виноградины, но, хотя от женихов не было отбоя, в зеркальце она видела только себя и никого, кроме самой себя. И так случилось, что однажды рабби Мотл пригласил всю семью переплетчика Хаима Бумагина в гости, на веселый праздник Пурим, а среди гостей был и Давид Эшколь — любимый ученик рабби. Молодые люди встретились глазами и никого уже вокруг себя не видели, только друг друга.

    Когда Давид посватался к Эстер, она в зеркальце даже не заглянула — ведь после праздника Пурим только и видела в нем, что его, Давида Эшколя, лицо. Приехал на свадьбу и сам рабби Мотл. Поздравив невесту, он тихонько спросил: «А знаешь ли ты, Эстер, как называется на нашем священном языке, иврите, виноградная гроздь?» — «Эшколь», — шепнула Эстер. — «А как будет на иврите великий ученый, ты помнишь? — «Эшколь», — расцвела улыбкой Эстер. И глаза ее светились и сияли, словно зеленые виноградины, омытые росой.

    — Чтение словаря, купленного когда-то по большому знакомству, — вспоминала Мирьям Бахрах, — входило в нашу с сестрой беллетристику. Слово за словом, страница за страницей. И вот когда мы дошли до страницы 54-й, нашли там слово эшколь и два его значения — гроздь и великий ученый. Кажется, идея рассказа возникла у обеих одновременно. Словарь Шапиро стал для нас источником вдохновения. Говорят, что он архаичен. Возможно. Но его поэтическая структура будит воображение и сегодня.