Словацкая новелла

Завтра праздник. Колхозники привезли карусель, чтобы все было как полагается, как в старые времена, когда я стоял около тира и восторгался бумажными розами. Одна была красная, другая белая, третья расцветала синим цветком, совсем как в песне.

Танцуй!

Сегодня должна приехать Кама. Может, приедет скоро. А может быть, завтра утром. Завтра воскресенье. Завтра праздник. Карусель закружит деревню.

Танцуй, танцуй, кружись!

* * *

Прочитал «Культурен живот»[5]. Ха-ха-ха! Ищут положительного героя. А что, если бы обратились ко мне? Кого бы я им назвал? Ха-ха-ха! Есть у вас немного времени? Можем поискать кого-нибудь… Надеваю свое черное пальто, хотя лето. Что из того — ведь сегодня холодно. Сначала сходим на карусель. Можем пойти по шоссе, а можем и кругом — через парк. Это недалеко. Слышите? Это песня о Барборке. Знаете эту песню? Хотите, можем послушать ее еще раз. На карусели ее тоже сыграют.

— Честь труду!

— Честь!

Там сидит какая-то парочка. Пусть себе сидит, пусть им будет хорошо. А там кто-то перегнулся через скамейку. Вывернуло из него все, что съел за день. Танцуй, танцуй, кружись! Если бы я легко переносил карусель, мы могли бы прокатиться. В самом деле! Вы хорошо переносите? Я-то о вас совсем забыл. Забыл, это со иной бывает. Признайтесь, что с вами тоже бывает! Судите об обществе, ссылаетесь на общество, и все же о нем всегда забываете. Вы хотите возразить — к сожалению, это так. Но это ничего. Это вполне нормально, по-человечески. В конце концов, и другие забывают. Посмотрите на эти автомобили! Знаете, кому они принадлежат? Если бы окна колхозного погребка не были так старательно закрыты, мы смогли бы заглянуть туда. Их владельцы забыли обо всем на свете. Слышите, поют? Им там весело. Их там много. Двое, трое и больше. Да, но у вас нет времени, мы ведь пошли искать положительного героя.

* * *

Ну как, пани Коларичка? Заплатили вам уже за прополку?

Эти дьяволы? Заплатили, только половину. Пришли из колхоза, из райкома, покажите, мы посмотрим. Посмотрите! Ходили по винограднику, водил их бригадир. А секретарь им говорил, что «де-факто». Какое мне дело до вашего «дефакта»? Думаете, я боюсь вашего «дефакта»? Хоть я и старая баба, а обдурить себя не дам. А вот и дала. Сказали, чтобы «волк был сытый, а овцы целы», что выплатят мне половину трудодней. Совсем как в Коцоуркове[6].

* * *

Вон идет Лойза. Что если бы он был положительным героем? Ой, старый, сделаю из тебя положительного героя. Что ты тогда скажешь?

— Чего тут делаешь, сынок?

— Ищу положительного героя.

— Положительного героя? А что это такое?

— Это такой герой.

— Нет, сынок, ты, видно, того?..

— Почему?

— Это я должен тебя спросить, почему.

— Послушай, старый. А что, если мы с тобой проникнем в колхозный погребок и за милую душу всех оттуда повытаскиваем?

— Вот это да, черт побери! Ну и надрались бы мы, как гусары!

— Дерьмо!

— Так мы бы не надрались.

— А серьезно?

— Черт побери, тогда не пойдет!

Он стал чесать за ухом. А я видел, что это все был взрыв, за которым ничего не могло последовать. Что с него возьмешь? У него пенсия, он не голодает, у него есть даже на что выпить. Какое ему до всего дело?

Крикнул я на всю деревню. Никто не откликается. Да я и не кричал. Только думал, что кричал. А ведь не кричал. Когда вот так иду, хочется позвать кого-нибудь, хочется просто так покричать в пространство.

На верхнем конце деревни я догнал Каму. Она бросилась мне на шею, и я забыл обо всем на свете. Какая она красивая. Какая из нее красивая девушка выросла. Мы шли вниз, мимо новой школы. Первый раз в жизни я ее поцеловал.

Перевод И. Чернявской.

Петер Карваш

ИДИЛЛИЯ НА РЕЙНЕ

Немного севернее Карлсруэ над волнами Рейна изогнулся дугой белый железобетонный мост. Время от времени по мосту проходит скорый поезд на Мангейм, время от времени под ним тарахтит моторная лодка. В остальном местность тиха и неподвижна.

На берегу стоит солдат бундесвера Франц Вильд. Ему двадцать один год, физиономия круглая, полнокровная, во рту — жевательная резинка. Он жует и размышляет. Скользнет взглядом по массивным быкам, по стремительным пролетам, пожует, проведет розовым языком по губам и размышляет.

От шоссе приближается приземистый фельдфебель бундесвера Тобиас Шпильгаген; он не торопится, ступает прочно, солидно, вдавливая в глину свои толстые великолепные подошвы; если бы он шел по мосту, вода вокруг быков разбегалась бы, пожалуй, дрожащими кругами. Рядовой Вильд стоит и размышляет.

— Отличная погодка, — произносит фельдфебель Шпильгаген бодро, ибо это демократическая армия.

Рядовой Вильд щелкает каблуками и отдает честь.

— Осмелюсь доложить, погода исключительная, герр фельдфебель.

— Вольно, — приветливо произносит фельдфебель. Он глубоко и критически вдыхает свежий ветерок. Ветерок рапортует, что он свежий. Солнышко светит согласно распорядку. — Словно специально для воскресного отдыха, — продолжает Шпильгаген. Он угощает солдата сигаретой, ибо именно так относится он к своим подчиненным — это же не прусская армия. — Ни облачка!..